обернулся, мелькнуло оскаленное, жуткое рыло без
носа, с туманными, подернутыми маслянистой пенкой глазами. Где твой
хозяин-то тварь? Ах, сука! Заложный вломился в
низкорослый рябинник, Бучила зацепился о узловатое
корневище, врезался в зловонную, тошнотворно мягкую
спину и плашмя рухнул сквозь заросли с обрыва, прямо к реке. С размаху приложился
башкой, едва не напоровшись на остро обломанный сук, но добычи
не упустил. От удара помутилось в башке. Мерзко чавкнуло, будто лопнул огромный нарыв,
пошла волна нестерпимого смрада. Под Бучилой ворочался, рычал и плевался гноем оживший
мертвяк, царапая когтями грязный песок и пытаясь огрызнуться через
плечо.
– Н-на,
сука, – Рух
вбил рукоять тесака в затылок с остатками сальных волос. Череп
треснул, брызнув в лицо и на грудь черной бурдой. Заложный утонул
рожей в песке.
– Шалишь, паскуда, – Рух
вскочил и откочерыжил гнилую башку. Можно было воспоминания
посмотреть, да интуиция подсказала – ничего нового в поганых мыслях заложного
нет, да и время поджимало уже.
Перед ним мерно плескалась вода. Еловый бор, на
другом берегу, угрюмо шумел.
– Заступа! – по
обрыву, в ручьях песка, съехал Федор. Лицо перекошено, рот кривой,
гляделки чуть не выпали из глазниц. Переживал
рыжий – приятно.
– Победил я его, но уж это как
водиться, – напыжился Бучила,
отплевавшись грязью и опавшей хвоей. В горле першило, очень
хотелось пить. – Пока ты дурака
ва…, – Рух
резко заткнулся. В висках противно и тревожно затюкало. Правый глаз
непроизвольно задергался. Протянувшиеся по берегу, плоские,
сглаженные ветром и снегами курганы, раскопаны все как один. Причем недавно,
словно землекоп только взял и ушел, испугавшись неистового Федора,
воплей и суеты. Земля на отвалах была еще влажная,
темная, из глубоких могильных ям тянуло холодом, сыростью
и ушедшей зимой. По спине пробежали ледяные, костлявые пальцы,
провели по позвоночнику и крепко сжали кадык. Через могильные ямы
тянулся слой жирной,
синей глины. «Из такой
свистульки бы делать» – закралась в голову дурацкая мысль. Такие,
чтоб народ на века запомнил потом. Как в том году, дурачок
юродивый из Завидова, Ефимка Козел, известный мастер свистулечных
дел, совсем головенкой тронулся,
налепил свистулек в виде голых попов, солдат, да
князей, ну а дуть в энти свистульки надо было понятно с какой
стороны… Сраму было… Забрали Ефимку с торга и никто больше его не
видал. К чему это? Ах да, юродивые…