Бабочки вспорхнули облачком
невесомого пепла и окружили зазевавшего паука. Крылышки мелькали в
обворожительном танце, по восьмилапому шарили жадные хоботки,
искали мягкую плоть. Паук заметался, клацнул жвалами и обреченно
затих. Бабочки присосались, толкаясь и мешая друг другу, пустая
оболочка медленно кружась улетела во мглу. Ну ети твою мать! Какое
же несусветное дерьмо философия эта! Клятское словоблудие. Недаром
философов этих, нормальные люди на кострах заживо жгут!
Бучила обиженно засопел и
перевернулся на бок. Из черного нутра коридоров пришел едва
слышимый зов:
– ...ступа. ...ступа-батюшка.
Ну кого черт принес? Никакого
покою. Рух зарылся в шкуру с головой, твердо решив никуда не
ходить. Позовут-позовут и
отстанут.
– ...аступа, – в
голосе было столько тоски, что Бучиле стало не по себе. Аж до
кишков продрало.
– ...ступа.
Ну чтоб тебя! Бучила резко сел.
Как банный лист к жопе привяжутся, вынь да полож. Что за народ?
Только приляжешь на пару недель, враз тормошат и тащат хрен знает
куда.
...аступа! – кроме тоски в голосе слышались упорство и
затаенная надежда.
Пойти что-ли
глянуть? Рух тяжко, с надрывом вздохнул и зашаркал по коридорам
проклятой крепости. Интересно стало, что за надсада такой. По всему
видать, очень надо ему. Послушаем, а к черту никогда не поздно
послать, дорожка наторена. За пятьдесят лет в Заступах Бучила чего
не наслушался. Народишко дикий, поначалу совсем с пустяковыми
нуждами шли. Одному призрак–кровопийца в нужнике ночью привиделся, так Рух,
как дурак, три полуночи возле отхожего места
сидел–сторожил, у второго на соседа жалоба, третьему
жена не даёт. Ага, а Рух прямо даст… Пришлось гнать попрошаек
поганой метлой и доходчиво припугнуть: кто следующий с безделицей
явится, домой частями придет. На этом люд успокоился, поутих,
перестав тревожить Заступу по пустякам.
Ступни, изглаженные временем и
водой, взлетели к выходу из норы. Рух подслеповато сощурился,
привыкая к свету. Задумал гадость и подниматься не стал. В белом
пятне маячила зыбкая тень.
– Спускайся сюда, – позвал он нехорошо ухмыляясь.
Незваный гость охнул по бабьи.
Рух слышал неистовый стук перепуганного сердечка. Пойдет или нет?
Человек переступил границу света и тьмы. Ничего себе! И вправду
надо очень, раз страх поборов, в
упыриное логово очертя голову лезет. Зрение обрело остроту и Бучила
недоуменно хмыкнул. Перед ним оробело замерла невысокая, полноватая
женщина. Не молодуха и совсем не красавица. Уголки губ обвисли, под
глазами залегли черные круги от неусыпных ночей, нос
крупноват, из