— Заходи, — киваю ему.
Тимоха датый, но это он с моего разрешения выпил — дал я ему
задание разговорить соседа по номеру.
— Этот дурак уверен, что скоро волю дадут всем крепостным, —
сказал мой слуга, развалившись вольготно в мягком кресле.
— Дадут. Лет через тридцать пять, — прикидываю я про себя.
— Да и я про то же, но твои люди верят. А ведь царь месяц назад
даже декрет издал — мол, никакой воли не планируется, а тем, кто
слухи такие распространяет — наказание.
— Да? — удивляюсь я, так как ничего подобного не помнил. — А
жемчуг ему зачем?
— Да то не ему. На хуторе лесном Прошка дочку замуж отдаёт, то
ему, — махает рукой Тимоха.
— Прошка? — пытаюсь вспомнить я.
— Пасека там у тебя… Не всё вспомнил ещё? Да я тоже, но
вспоминаю вот потихоньку. Лучше бы забыть половину, — вздыхает
Тимоха.
— Пасека моя, значит, и мед мой? — нахмурился я. — И много
ульев? Каков мёд?
— Полста штук всего там, маме твоей три года назад привезли
откуда-то из-под Чернигова. Там есть новатор некий — Петр Прокопич,
настоящие улья делает. У него и купил, — наморщил лоб Тимоха. — А
мёд наш Костромской хвалят, говорят, отличается своей белизной,
прозрачностью и особым ароматом. Воск тоже хорошего качества.
— Зачем покупали? Своих нет, что ли? Чем те улья лучше? —
заинтересовался я.
— Тут вообще ульев ни у кого нет, колоду ставят — вот и весь
улей. А ведь, правда! Прошка твой мёд ворует, вот отчего Иван юлить
и начал. Соучастник, как есть! — обрадовался нетрезвый товарищ по
попаданству. — И вообще, недоволен Иван тобой.
— Да чем же я ему не мил? — пытаюсь понять мотивы.
— Перевел с оброка на барщину, управляющего у тебя нет, как
попало учёт ведется. Оброк, конечно, тоже отдавать надо. Но не
сейчас, осенью. Примерно рублей шесть-восемь серебром с хозяйства,
в зависимости от того, сколько там земли и мужиков, — пояснял
Тимоха.
— А если не будет им никакой воли? — спросил я.
— Взбунтуем, — широко зевая, безучастно произнес Тимоха явно
повторяя чьи-то слова.
Глава 12
Стук в дверь. Толстая трактирная подавальщица известила, что
меня городовой внизу в трактире дожидается.
Спускаюсь, и точно — сидит усатый дядя в форме. Пуговицы
блестят, сабля на боку, а за ним мой спаситель без пальцев
выглядывает. Ясно — визит по поводу напавших сегодня на нас лихих
людишек. Вернее, не на нас, а на моего старосту. Так-то это мы на
них напали.