Теперь самое время осмотреть дом. Не такой уж он и маленький.
Есть большой, неплохо обставленный зал с дорогим ковром на полу и
камином. Как бы пожара не сделать. Слева в торце находятся мои
покои, справа — кухня и комнатки для слуг, которых у меня четверо:
кроме Мирона и двух баб, есть и мой незадачливый таксист Тимоха, но
он живет в своей собственной избе. Ну как своей? У своего отца.
Остальные живут тут, в доме, где у каждого своя комнатка.
В барском крыле — ещё три большие комнаты. Одна из них — моя
бывшая детская, как я понял. Позже гляну. Во дворе отмечаю
фруктовые деревья, крепкий забор и широкие ворота с калиткой. Как
раз в этот момент калитка открылась, и во двор зашёл Тимоха. Вид у
него, мягко говоря, был нерадостный.
Глава 3
— Ну что, вредитель! Загубил коня? — подмигивая конюху, говорю я
притворно сурово.
— Розог ему, надобно, велеть выписать! — неожиданно кровожадно
молвил мужик с дровами.
— А, пожалуй, велю задать ему плетей тридцать! — подхватил я,
входя в роль, да так, что сам себе удивился.
— Помилуй, барин, за что плети-то? — неожиданно заступилась за
конюха Матрена. — Розги ему — и хватит! Герман там виноват! Он
заступил дорогу вашей телеге, ему тоже розог надобно!
Оп-па! Это что, священников пороли в это время? Но тут явно не я
ему должен прописывать плети — у попа своё начальство имеется. А
картина происшествия всё проясняется и проясняется. И ещё
оказывается, плети хуже, чем розги! Учту.
— Так ить он не виноват! — вступается дровосек. — Он не знал,
что Тимоха озорует. А ему вы, барин, приказали, — простодушно
обвинил меня во всех бедах мой слуга Мирон.
— Ты говори, да не заговаривайся! — прикрикнул я на него, и
собственно зря — Мирон и сам испугался.
— Барин, пожалуйте завтракать! Всё готово! — ловко перевела
стрелки Матрена. — А ты, Тимоха — сыть лесная — иди хоть на коня
посмотри, не издох ли?
— Отставить коня! Тимоха — за мной, — приказываю я.
Завтракать барин изволил в общей комнате с камином, «на аглицкий
манёр». На столе стояли: серый хлеб, парное молоко, вареные яйца,
пироги рыбные и сладкие, ущица и отдельно вареная рыбка. Что-то
несли ещё, но я уже с аппетитом наворачивал уху, заедая
свежевыпеченным хлебом. «А мяса-то на столе нет — или бедность, или
пост», — отметил я про себя.
Тимоха дождался, когда Матрена выйдет, схватил кусок пирога и
начал свой рассказ: