– Тс… – цыкнула бывшая куртизанка и щелкнула пальцами. – Делай,
как я сказала.
Сложив веер, я повторила в той же манере, стараясь не опускать
локоть вниз. Рука вздымается вверх… Вот уже дошла до предела…
Теперь можно? Да! Веер раскрылся, подобно журавлиному
крылу.
Пораженная, я прислушалась к себе. Движение ощущалось иначе.
Более правильным? Действительно, так было легче. Суставы уже не
протестовали, и плечо не ощущало движения.
– О, великое Небо…
«Как просто! И как сложно одновременно». Просто
движение было непривычным.
– Хорошо. Еще сотню раз повторить, и получится, – оценила она, и
я по голосу поняла, что Чистый Фарфор улыбается.
Семечко Лотоса тоже была довольна вмешательством. Я ожидала, что
она возмутится, но нет.
– Пожалуй, в танцах все же есть прок, – улыбнулась она. –
Благодари госпожу за науку!
Я поспешно поклонилась и хотела вернуть веер, однако супруга
наместника остановила меня.
– Оставь себе, покуда не окончатся твои занятия.
Она сидела на хинском пустотелом стуле, поднесенном служанкой, и
щелкала пальцами, а я поднимала и опускала веер в такт, раскрывая и
закрывая. Сотню раз, сказала она? Мне казалось, что больше. Я уже
сбилась со счету и снова согрелась. Пот заливал глаза…
– Неплохо, – сочла наконец Чистый Фарфор.
Воительница, наблюдавшая за этим, согласно кивнула.
– А теперь пусть поменяет руку, – улыбнулась она. Обе женщины
рассмеялись.
И мои мучения начались сначала! Было вдвойне трудней делать это
левой рукой. Не зная, как побороть себя, я на миг представила, что
это вышивка. Делаешь тысячу тысяч стежков, пока на ткани не
расцветет сотнями красок картина… Так же и тут. При мысли об этом
мне стало легче, и я словно обрела второе дыхание. Рано или поздно
все кончится, и будет результат. Надо только постараться.
– Довольно!
Я удивленно остановилась. Семечко Лотоса подошла и вынула веер
из моих онемевших пальцев. Жена наместника встала и довольно
изрекла:
– Что я вам говорила, госпожа?
«А, кстати, что?»
Выходит, пока я занималась, они беседовали обо мне. Взглянув
вверх, я увидела, что солнце сдвинулось с места. Сколько же времени
прошло? Тут я сообразила, что нас окружили воины, привлеченные
действом. Семечко Лотоса рассердилась:
– Кому-то пора заступать в караул, не так ли? Здесь вам не
уличный театр!
– Простите, госпожа, – повинился десятник и начал покрикивать на
своих подчиненных, что они зря прохлаждаются.