— Лейра Эления, не велено отдавать вам малыша! Мне платят за то,
чтобы я его кормила!
— Кто вы? — поинтересовалась я слабым и слишком уж нежным
голосом, который все еще слегка резал мне ухо своей чуждостью.
— Кто я?! Кормилица, знамо! — заговорила женщина слишком громко
и пронзительно.
Ребенок тут же проснулся от ее ора и захныкал, и я поспешила
забрать у Анисьи свое сокровище.
«Сынок! Сыночек!» — пела моя душа, безошибочно определив своего
ребенка.
Он был такой живой, теплый, настоящий! Мой! Мой! В этом не было
никаких сомнений.
— Мартана меня звать, лейра. Лейра Офелия платит мне хорошие
деньги, чтобы я кормила вашего сына, — продолжила кормилица, чуть
сбавив тон, но не осознавая, какое отталкивающее впечатление на
меня производит.
И мой малыш был вынужден пить ее молоко?
— Ах вот оно что? Ну теперь, ты уволена.
— Как уволена? Почему уволена? — сдвинула густые брови
кормилица.
— Потому что я сама буду кормить своего сына, ясно? — заявила я
совершенно спокойно, не удостоив неприятную мне женщину больше ни
взглядом.
Удивительно, но на этот раз мой голос прозвучал куда строже, и в
нем прорезались мои настоящие интонации. Так-то лучше!
Похоже, Мартана не ожидала такого отпора от «куколки» на голову
ниже и с ангельским лицом. Она недоуменно захлопала пушистыми
ресницами, покосилась на Анисью, снова посмотрела на меня.
— Оставь нас! — приказала я, прежде чем она затеяла спор.
Горластая особа явно не была мне ровней. Точнее, она не была
ровней Элении и прекрасно это понимала. А Эления, судя по
драгоценному унитазу, по меньшей мере принцесса, и меня это больше
чем устраивало. Ну а я сама еще в прошлой жизни наловчилась
общаться с хабалками.
Дамочка, похоже, прониклась. Покраснела вся, аж пар едва из ушей
не повалил, но ничего больше не сказала и из комнаты выскочила как
ошпаренная.
— Зря вы так с ней, лейра. Эта гадина обязательно вашей мачехе
наябедничает.
Я слушала няню краем уха. Все мое внимание с этого момента
занимал малыш. Словно пытаясь стереть память о кормилице, я
поспешила дать ему грудь, и теперь Сашка ел так, словно Мартана его
и не кормила вовсе. А, может, дорвался до материнского молока,
которое наверняка вкуснее?
Не знаю, права ли я была в своих ревнивых мыслях, но в том, что
это мой Сашка, я точно была права. Впервые взяв на руки
сына, я чувствовала нечто невероятное. Он был такой… Такой
маленький, но одновременно крепкий и сильный! И он так нуждался во
мне, а я — в нем.