Наевшись, Сашка уставился на меня огромными, похожими на мои,
глазенками, только темно-синими. Смотрел он спокойно и уверенно,
словно говоря: «Держись, мама! Мы еще им всем покажем!»
— Обязательно покажем, сынок! — прошептала я тихо и улыбнулась
собственной фантазии.
Неожиданно беззубый рот сына сложился в подобие
улыбки.
Это правда? Он мне улыбнулся? Изумленно я смотрела на ребенка и
не могла вспомнить, что читала на эту тему? Умеют ли дети улыбаться
в таком раннем возрасте или нет? Да какая разница! Мой сын
счастлив оказаться у меня на руках! Со мной рядом. Я это отчетливо
чувствовала.
— Сынок, мы теперь будем вместе. Я никому тебя не отдам! —
пообещала я, и слезы набежали на глаза.
В горле встал ком, который не давал вымолвить ни слова.
Анисья смотрела на меня со смесью тревоги и умиления, но мне
отчего-то не хотелось ее внимания, поэтому я жестом велела ей
оставить нас. А после устроилась поудобней на кровати, положив
задремавшего Сашку рядом. Я не могла наглядеться на сына. Он был
такой миленький! Я погладила светлые, с теплым серебряным отливом,
волосы, довольно длинные для младенца. Перебрала крохотные пальчики
на ручках...
Слезы умиления и счастья затуманили мой взор, и сквозь них я
вдруг увидела золотистые нити, протянувшиеся от ребенка ко мне. Их
было так много, что они показались сплошным потоком света. Золотого
солнечного света! Но стоило проморгаться, как этот свет
исчез.
— Что еще за шутки? — пробормотала я в недоумении.
И, подумав, попробовала рассмотреть этот свет снова. Глядела так
и эдак. Прикрывала по очереди глаза, и у меня получилось! Нужно
было посмотреть из-под ресниц особым образом, словно в
расфокусе.
— Как интересно! Но что это значит?
Естественно, Сашка мне не ответил, он мирно посапывал рядом. Я
еще немного поумилялась его малюсеньким носиком-кнопочкой.
Крохотными, но такими хваткими, пальчиками — он стиснул мой палец и
не желал отпускать. Аккуратно, чтобы его не побеспокоить, я
переложила на дальний край кровати одну из подушек, а сама
сдвинулась к другому, да так и задремала, прислушиваясь к дыханию
ребенка.
— Лена? — позвал меня нежный смутно-знакомый голос.
Я резко распахнула глаза и обнаружила, что стою посреди
белоснежного ничто. Ничто колыхалось, перетекало словно дымка, а
напротив меня, точно отражение в зеркале, стояла я сама — та,
которой была в своем мире.