Зайдя к себе, я аккуратно разделся, чтобы не разбудить соседа, и двинул в ванную. Спокойненько повесил полотенце, разложил гель, шампунь, бритву, расслабился, настроился хорошенько помыться, но тут меня угораздило посмотреть в зеркало…
Господи, что это за лицо?! Что это, мать вашу, за лицо?! Я, конечно, и раньше не был красавцем, но теперь на меня глядел пятнадцатилетний японец!
Да, черт возьми, пятнадцатилетний японец! Самый что ни на есть настоящий, мать его, азиат! С гладкими верхними веками, узким разрезом глаз, дурацкими тараканьими усиками и похожими на обгоревшую солому волосами! Еще, блин, не самый симпатичный!
Я тут же начал мыть свои глаза, щеки, рот, точнее не свои, а какие-то японские (да простят меня люди и пусть не подумают, что я расист!), но никаких результатов, естественно, это не дало. Глаза ведь не смоешь! Тогда я побежал в комнату за мобильником, набрал по очереди Мику, Ила и Крота, и (да, да, да, совпадение!) никто мне не ответил.
– Господи! – взвыл я. – Господи, что мне делать!
Упав на колени, я от безысходности начал шарить по полу (наверное, искал свое настоящее лицо), не забывая при этом нашептывать: «Господи, господи…» – и неожиданно наткнулся на белый бумажный прямоугольничек. Трясущимися пальцами (они, кстати, были определенно мои) я поднял бумажку, включил фонарик на телефоне и прочитал: «КЭНГО ТАВАНА, БАР «ЧЕТВЕРТЫЙ РИМ». От написанного в моей груди вздулся и лопнул пузырек кипящей лавы. Кое-как я переполз на спину и стал ловить губами воздух. Горячая жижа растеклась по телу, заполнив и сердце, и легкие, и желудок. Я почувствовал, что комната медленно уплывает, растворяется. Сейчас, – понял я, – сейчас появится другой мир, мир Бриоса Ненцена…
И он появился.