Так я и поступил, принялся подтягиваться и качать пресс, до того
лишь прикопав под большим камнем все деньги и документы, которые
были мною экспроприированы у соседа-помещика. Мало ли, какая ещё
полиция приедет с Жебокрицким, будут что-нибудь требовать, устроят
обыск. А у меня-то ничего и нет. Так что пускай ищет ветра в поле.
А я спал дома, только проснулся — и отправился заниматься
интенсивно физкультурой.
— И когда же вы высыпаетесь, господин Шабарин? — потягиваясь,
спросила Мария Александровна. — Впрочем, вы так крепко спали, и на
стук не ответили мне.
Девушка была в халате с драконом — насколько я знал, это очень
модная нынче вещица. В свете яркого весеннего солнца она выглядела
прелестно, полыхая ярким пламенем в этом шелку, как тот ночной
пожар в амбаре Жебокрицкого.
К слову, не только в амбаре. Я уже из леса, с немалого
расстояния, смог увидеть пожар и в доме соседа. М-да… Это
получалось, что Жебокрицкий отвесил пощечину, а в ответ получил
дубиной по голове.
— Вот, Мария Александровна, не спится, нужно укреплять свое
тело. Что же я буду за мужчина, если даже свою женщину не защищу, —
сказал я, спрыгивая с брусьев.
— Ах, да, господин Шабарин, всё было как-то недосуг спросить, у
вас ведь есть дама сердца? — будто бы невзначай спросила Маша, но
сразу после прозвучавшего вопроса замерла в ожидании ответа.
Но я не был настроен дарить сегодня добро, теплоту и ласку. Если
только немного огня…
— Мария Александровна, из уважения скажу вам прямо — нам с вами
не быть вместе. Я покажусь вам предельно грубым, даже жестоким, но
не считаю правильным обманывать себя и ваши ожидания. Замуж я вас
не возьму, потому что в жизни вы несколько наследили. В содержанки
же брать я вас не желаю, несмотря на всю вашу прелесть и истинную
красоту, которая смущает меня и заставляет порой быть
нерешительным. Так вот, я хочу научиться вас уважать и быть вам
признательным за то, что вы делаете, оставаться другом. Вы умны, вы
можете быть мне полезны, я оплачу вам своей признательностью, но,
вместе с тем, никак не любовью, — сказал я.
Маша, расплакавшись, убежала в дом. Я продолжил свои упражнения.
Да, жаль её, да, мне теперь неловко из-за того, что, вроде бы,
обидел хорошую девушку. Но я не мог поступить иначе. Предпочитаю
горькую правду, чем лживую лесть и обман. Может, на свою же беду и
одиночество, но тут уж ничего не поделать.