— Не совсем так. Война… это слишком, вы не правильно поняли. Вы
только лишь должны выплатить господину Жебокрицкому деньги, —
смущаясь и пряча глаза, сказал Зарипов.
— Да? Всего-то? Я уже имел дело с тем, чтобы заплатить вашему…
Другу? Пусть будет «другу», чтобы не сказать грубость. Так вот… За
то, чего не делал я платить не буду. Если решите настаивать… Что
тогда? — говорил я.
— И все же слово «война» я бы поостерегся. Я был на войне… —
предельно серьезно сказал Зарипов.
Я чуть успел себя одернуть и не сказать, что я тоже был на
войне.
А вообще, у меня складывалось ощущение, что в присутствии тех
людей, которых сам же и привел, Зарипов не может сказать то, что,
возможно, хочет.
— Как вы смотрите на то, чтобы пройтись в стороне и поговорить?
— поинтересовался я у Лавра Петровича.
— Пожалуй, если вы на том настаиваете. Я не хотел бы допустить
смертоубийства, но ситуация накалена столь сильно, что лишь от
нашего благоразумия зависит, сколько людей еще пострадает, — сказал
Лавр и первым спрыгнул с коня.
Так же лихо, как мой оппонент, я слезть с лошади не мог. Пусть у
меня так и не случился перелом ребер, и бок лишь иногда покалывает,
но самой главной причиной моей неуклюжести была та часть тела, на
которой нужно держаться в седле. Вот что могу сказать:
профессиональные кавалеристы — парни с мощными и, видимо,
мозолистыми задницами.
— Сколько ваш господин хочет за то, чего я не делал? — спросил
я, как только мы оказались на достаточном расстоянии от наших
людей.
— Десять тысяч или поместье, — смущаясь, сказал Лавр.
От автора:
Попасть в юность? Кто откажется? Попаданец в поздний СССР.
https://author.today/work/178571
Я рассмеялся. Настолько требования Жебокрицкого казались
нереальными.
— У Андрея Макаровича были сожжены ассигнации. Более чем на
десять тысяч рублей серебром, — сообщил мне интересную информацию
мой оппонент.
Когда я хватал документы и деньги в кабинете Жебокрицкого, то
почти и не смотрел, что беру. Однако почти уверен, то там было
меньше десяти тысяч. Так что-либо Жебокрицкий лжет, либо я не все
забрал.
— Странная манера держать деньги — в зернохранилище. Мне сорока
на хвосте принесла, что у него горел амбар, — сказал я, делано
удивляясь.
— Кабинет Андрея Макаровича сгорел, — сказал Лавр.
Я поднял брови, изо всех сил стараясь не переигрывать.