Такие догадки нужно держать при себе, даже и в разговоре с
близкими. А у Матвея Ивановича, вроде бы, и по лицу прочесть можно,
прямой он человек, но мало ли… Или все же — мало? Пусть знает.
Между тем, я не стал говорить вслух о том, что Кулагин мог
связаться хоть бы и с ворами, чтобы сделать заказ. Это бесчестно?
Даже казнокрад посчитает ниже своего достоинства связываться с
ворами? Ой ли! Тарас и компания, может, и не воры, но те ещё
головорезы — и сильно ли далеко ушли они от того же Понтера и
Ростовского Ивана?
Женская шелковая лента… А что если это намек на некую Анфису?
Ну, ту дамочку, в которую был без ума влюблен реципиент, если
верить слухам. Может, он-то сразу бы понял, к чему лента… Ну а
Жебокрицкий тогда при чем? Может, потому что и на его земле уголь
чуть ли не выходит сам из земли и просится в телегу?
Заказчик, допустим, есть. Получается, и мотив преступления
имеется, вероятные исполнители — в наличии. Пока всё сходится. Что
же тогда говорит против моей версии? Только лишь понятие дворянской
чести и достоинства, коими должен обладать господин вице-губернатор
Кулагин. Так что, именно Кулагин становится моим подозреваемым.
— Дядька Матвей, я похоже, что и догадываюсь, кто может быть
поджигателем, — сказал я, и крестный даже остановился,
приготовившись внимательно меня слушать.
Обернувшись, чтобы точно более никто не слышал, я пересказал
свои умозаключения. Когда я это сделал, Картамонов, вопреки моим
ожиданиям, недолго сомневался. Вероятно, потому что он еще не
столько помещик и дворянин, сколько казак со своим, не обделенным
логикой мышлением.
— Коли так, то нужно говорить с Андреем Макаровичем. Он сволота,
конечно, еще та… Но я помню, как даже с душегубцами-персами
приходилось договариваться во время войны. Если уговор приведет к
делу, то пусть так, — проявил мудрость Матвей Иванович.
— А я думал, что ты, дядька Матвей, расположен стрелять да
саблей махать, а уже потом, коли будет с кем, разговоры вести, —
удивился я.
— Война научит и стрелять, и договариваться, иначе никак, —
заметил Картамонов без всяких усмешек и присказок.
— Это да, — поддержал я крестного.
— Что — да? Сказал, будто бы на войне был. Эх, Алексей. А я так
и не понял, чему ты можешь научить моих казаков, — сказал Матвей,
когда мы прибыли уже ко мне на спортивную площадку.