— Идите к папочке! — прошептал я, засовывая в свой вещмешок всё
это бумажное барахло, включая деньги, и впихивая невпихуемое.
Впрочем, место сейчас освободится. Достав запечатанный кувшин с
горючей смесью на основе смолы, спирта и керосина, купленного ещё
некогда в аптеке в Екатеринославе, я собирался уже хорошенько
полить кабинет Жебокрицкого, как вдруг…
— Ты обязан мне, Лавр, потому более ни слова о том, почему ты
здесь находишься, — услышал я слова своего соседа и моментально
напрягся. — Если я иду в кабинет, то ты идешь следом.
Какого чёрта Жебокрицкого понесло в кабинет, когда уже явно
далеко за полночь, и в эти дни?! Окно оставалось прикрытым, после
того, как я его выбил, обратно же и поставил. Возился я с этим по
одной простой причине — нельзя было допустить сквозняков и
морозного ветра внутри кабинета. Поэтому быстро сигануть в окно я
мог только лишь, если оставлять его приоткрытым. Да и прыгать со
второго этажа — не вариант. О чём я, бежать? Не выполнив
задуманного? Ну уж нет, с таким фиаско я не смирюсь.
Оставалось три варианта развития событий, и если я не убегаю
прямо сейчас, прыгая со второго этажа и скрываясь в ночи, то нужно
встретить Жеборицкого и его собеседника и завязать с ними драку.
Значит, или умереть, или убить. Однако оставался третий вариант —
спрятаться в шкафу. Правда, в таком случае я рисковал быть
обнаруженным. Что же, вот тогда и можно будет действовать по
второму варианту и биться уже не на жизнь, а насмерть.
Дверь скрипнула и отворилась, но я уже был в невысоком шкафу —
застыл в неудобной позе эмбриона, не забыв при этом выставить
нож.
— Андрей Макарович, ранее вы говорили, что всё же прислушаетесь
к моим словам, так вот… Я вторично советовал бы вам поговорить с
младшим Шабариным и утверждать, что его дом спалили не вы! —
решительным тоном сказал тот, кто был вместе с Жебокрицким.
— Разговаривать с ним? После того спектакля, что он устроил в
Екатеринославе? Он выставил меня дураком! — кричал помещик.
Неужели я ошибся, и Жебокрицкий не поджигал мой дом? Не сам,
конечно, а выдав приказ Если бы я услышал это от него, то, скорее
всего, и не поверил бы, но здесь и сейчас соседу не было смысла
лгать, если он только не знает, что я сижу в шкафу. Но этого знать
он не может.
— Прошло больше двух недель с того момента. Я и раньше не верил
в то, что этот малахольный способен что-либо сделать. Вот его
крёстный отец, Матвей Иванович Картамонов, тот может, — говорил
Лавр.