— Смотрите — и верьте не стали. А тому, что за ней. — И он…
раскрыл ладонь, показывая амулет.
Воевода шагнул. Лёгкий, золотой огонь вырвался из амулета,
окутал воздух.
— Это… что? — выдохнул кто-то.
И в этой вспышке появилось существо. Не человек. И не зверь.
Дух. Птица с глазами солнца и перьями из света. Взмахнула крыльями
— и не было ветра, но был голос.
— Кровь упадёт с высоты. И та, что станет матерью земли, станет
матерью мести.
Глаза Ольги расширились. По залу пронесся вздох. Дух… исчез.
— Видение — это дым. А дело — кровь. Вот враг. Говори с ним.
Или… заставь говорить, - воевода кивнул стражникам.
Из-за спины вывели пленника — древлянина, из тех, что нападали.
Илья сжал амулет и опустился на колено перед пленником.
— Ты знаешь — и я знаю. Сейчас — можно пролить кровь. Но она —
не остановит. Она — потечёт дальше. И зальёт и твоих, и их.
Амулет… вспыхнул — не огнём, а… чем-то иным. И в глазах пленника
— промелькнула… картина: дым… разрушение… женщины, плачущие у
пепелища… и… дети. Его дети.
И он заговорил.
— Люди князя Игоря… в беде. Они — не знают, но уже… окружены. И
если Ольга… не пойдёт навстречу — кровь будет… не каплей.
Рекой.
Ольга молчала. Долго. И наконец сказала:
— Слово твоё странно. Ты пролил не кровь — ты пролил тьму. И
если ложь — то пусть она падёт на тебя. Если правда — падёт на всех
нас.
Она повернулась к стражам:
— Казнить чужака. Пусть кровью ответит за свои слова.
В темнице пахло сыростью и железом. Стены сочились влагой, а пол
был выложен грубыми камнями, холодными, как ночь. Сквозь решётчатое
окно тянулся слабый луч — не солнца, а серого, глухого света.
Илья сидел, прислонившись к стене. Его руки были свободны, но
казалось — связаны самим воздухом, тяжёлым, липким, как плеть.
Напротив сидела Радана. Её светлые волосы растрёпаны, на скуле
царапина, но глаза горели как угли под золой.
— Ты… не должна была говорить за меня, — хрипло вымолвил Илья. —
Зачем? Это… не твоя битва.
Радана, тихо, но твёрдо:
— Не твоя? Ты — часть её. Как я. Как все здесь.
Илья сжал кулаки.
— Ты знаешь что-то. Я видел тебя там. У костра. У Велемира.
Она посмотрела прямо:
— Видел. Я держала чашу. И слушала. А ты… был в том пламени.
Чужой. Но уже — в нашей песне.
— Что за песнь? Что она значит? Почему я?
Радана провела ладонью по камню, как будто чувствовала его
пульс: