Они пошли дальше. Но Илья ощущал: амулет больше не горячий. Он —
холодный. Словно насытившийся.
И вместе с этим — внутри него исчезло что-то ещё. Но он уже не
знал что.
Лес сгустился. Свет исчез, будто его никогда не было. Деревья
вытянулись вверх, их ветви сплелись, закрывая небо. Тишина стала
густой и липкой, как смола.
Илья остановился. Воздух был холоден, но по спине стекала
горячая капля пота.
— Чуешь? — сказал Вадимир, переводя взгляд из стороны в сторону.
— Лес… замер.
Из темноты вынырнул голос — женский и древний:
— Кто идёт? Кто тревожит мой сон?
Шорох прошёл по земле. Вокруг них начала кружиться тень. Сначала
— туманом, потом — силуэтами. Женские фигуры — бледные, с пустыми
глазами, их лица размыты, а руки — тонки, как ветви.
— Мароки, — сказал Вадимир. — Наваждение. Не смотри им в
глаза.
Но одна из теней уже вытянулась к Илье. И голос — шёпотом:
— Илья… ты пришёл… А ты знал, что ждёт тех, кто пошёл против
нити судьбы?
Илья замер.
— Кто ты?
— Я… Мара. Сон, что становится правдой. Правда, что становится
смертью. Ты ищешь путь. Но путь — это боль. Ты готов её
услышать?
Мароки двинулись. Они не нападали — они входили в разум.
Перед глазами Ильи встал город в огне. Искоростень, горящий в
ночи. Крики женщин. Князь Игорь — на коленях. А над ним — древлянин
с копьём.
— Вот что ждёт, — прошептала Мара. — И ты ничего не
изменишь.
Илья стиснул зубы.
— Нет. Это не приговор. Это путь.
Вадимир стоял спиной к нему, рубя тени топором, но сталь
проходила сквозь них.
— Их не убить! — рявкнул он. — Это не плоть. Это… страх.
— Тогда… — выдохнул Илья, — надо сломать страх.
И вдруг — удар света. Тени дрогнули. Лес вздрогнул. И — голос.
Глубокий. Знающий. Старший, чем сама ночь.
— Назад, Мара. Здесь нет твоего сна.
Из тьмы шагнул Велемир. Белая одежда — как свет луны, а посох —
как корень, выросший из земли. В его глазах была не доброта — сила,
что видит сквозь время.
— Велемир… — голос Мары стал тоньше. — Зачем ты здесь? Это…
моё.
— Он — не твой, — сказал Велемир. — Его путь — не в твоей
тьме.
— Я… не возьму его, — прошептала Мара. — Но… он пришёл. Он…
хочет видеть правду. Пусть… видит.
Мара протянула руку. Илья почувствовал, как что-то холодное
скользнуло в него — не болью, но… знанием.
— Я дарую тебе, чужак… — прошептала она. — Зрение Иного. Ты
увидишь… правду. Но… увидев её… ты уже не будешь тем, кем был.