Илья повторил про себя их имена, как связку ключей:
Ратимир — острие.
Вадимир — зубы.
Лютобор — щит.
Даримир — глаз.
И понял: они — одно. И если захочет выжить — должен стать частью
их пути.
Илья не удержался — жажда узнать, понять, схватить этот мир была
сильнее страха.
— Вы… дружина? Чья?
Ратимир ответил без замедления:
— Князя Игоря. И Княгини Ольги.
Илья ощутил, как сердце пропустило удар. Игорь? Ольга? Те
самые?
— Сколько до Искоростеня? — спросил Илья.
— Сутки ходу. Если без беды. А беда в этой земле — всегда рядом,
— ответил Ратимир.
— Что за беда?
— Древляне. Люди крепкие. Но буйные. Князю Игорю дань платят —
да только как волк овцу: скрипя зубами. Плохо будет — кровь
польётся. Ольга знает. Потому и жмёт их. А мы — идём под
Когда солнце упало за деревья, Ратимир поднял руку:
— Стан. Здесь. Ночь близко, а лес ночью — хозяин. Не мы.
Они развели костёр — малый, чтобы не звал чужих. Илья сел у
огня, чувствуя, как ломит тело.
— Искоростень… — тихо сказал Илья. — Что ждёт там?
Ратимир посмотрел на него через пламя:
— Судьба. Княгиня. А что ещё — покажет день. Если доживём.
— А Князь где?
— В походе за данью.
Лютобор вынул из сумы кусок вяленого мяса и разломил его на
части — протянул Илье.
— Держи.
Вадимир бросил к Илье круглый хлеб — чёрный, с ореховой
коркой.
— Не подохнешь — завтра побежишь быстрее.
Илья взял хлеб. Он был грубый, твёрдый, с запахом ржи и костра.
Он откусил — вкус был землистый, терпкий, но живой. Мясо — жёсткое,
солёное, с привкусом дыма и крови. Никаких специй, никаких добавок
— только жизнь, прожитая и сохранённая в волокнах.
Илья долго боялся сомкнуть веки. А если проснусь — и это был
сон? И снова — палатка, траншея, Аня с термосом кофе? Или наоборот
— не будет уже ничего…
Мысли жужжали, как комары, но тело решило за него. Он вырубился
— резко, тяжело. Сон был чёрным провалом.
Разбудил его рассветный холод. Земля под боком была сырой,
воздух — влажным, пропитанным запахом сосны и прелых листьев.
Костёр почти погас, над ним клубился тонкий змей дыма.
Илья моргнул — и вспомнил всё. Этот мир. Эта ночь. Эта
дорога.
Ратимир уже был на ногах, проверяя меч. Его движения были
короткими, привычными — как дыхание. Лютобор срезал ломти мяса — не
для трапезы, а для дороги. Даримир молча осматривал лес, взгляд его
скользил по кустам, по теням — он слушал, как слушают охотники.
Вадимир точил нож, но смотрел не на лезвие — на Илью.