Рыжебородый впервые усмехнулся:
— Ишь ты. Укусил словами. Это хорошо. Это по-нашему.
— Вставай, Илья без рода. Пойдёшь с нами. Но знай — бежать
будешь — падёшь. Пойдёшь рядом — дойдёшь. Решать — Ольге.
Илья поднялся. Боль гудела в ногах, но он не дал себе
остановиться. Его обступили — не врагами, но не друзьями.
И они пошли — сквозь лес, сквозь время, сквозь первую ступень
его пути.
Лес был без дорог. Тропы — узкие, петляли, будто сами боялись,
куда ведут. Корни ловили ступни, ветви хлестали по лицу, а воздух
был густым, пряным, как настой из трав — пахло хвоей, землёй и
чем-то диким.
Илья шагал — хромая, но молча. Нога гудела после удара, плечи
ныли от тяжести дороги. Но он не жаловался. Они шли, а значит, шёл
и он.
Спереди — Рыжебородый, шаг его тяжёлый, точный, как удар молота.
Его голос был командой даже без слов.
Слева — Косичник, тот, что пнул его. Шёл бесшумно, как тень, и
глаз с Ильи не спускал — хищник, ждущий, оступится ли добыча.
Сзади — Коренастый, шёл с копьём наперевес, и дыхание его было,
как у медведя — тяжёлое, тёплое.
Четвёртый — Волчеглазый, шёл сбоку, в молчании, но взгляд его
ловил каждый шорох в лесу.
Шли молча. Долго. Пока наконец Илья не нарушил тишину — тихо, но
отчётливо:
— Имя твоё? — кивнул он на Рыжебородого.
Тот глянул искоса, будто оценивая, стоит ли отвечать. И
ответил:
— Ратимир. — И добавил: — А ты кто был — там, у себя? Волхв?
Воин?
Илья задумался. Как объяснить, кем он был, тому, кто живёт мечом
и кровью? И ответил:
— Я… искал.
— Что?
— Правду. Под землёй, под камнем.
Ратимир усмехнулся уголком рта:
— В землю все приходят. Одни раньше, другие позже. Такая
правда.
— А если копаешь глубже, чем надо? — подал голос Косичник. — Что
тогда находишь?
Илья ответил медленно:
— Тех, кто думал так же.
Косичник усмехнулся — улыбкой волка перед прыжком:
— Верно. Умные часто лежат глубоко. Я — Вадимир. Запомни. Чтобы
звать, если в лесу потеряешься. Перед смертью — чтоб знать, кто
тебя в сырую землю уложил.
Илья улыбнулся — устало, но искренне. Владимир начинал ему
нравиться.
— Если умру — значит, ты меня плохо охранял.
Коренастый фыркнул — первый звук, похожий на смех.
— Добро сказал. Плохо будет, если раньше тебя поляжем. Я —
Лютобор. Идёшь твёрдо. В ноге — кость, а не глина. Это хорошо.
— А я — Даримир, — наконец произнёс четвёртый — Волчеглазый. Его
голос был низкий, ровный, с хрипотцой. — И я скажу так: ты не от
нас. И не от них. Но глаз у тебя прямой. Глаза редко лгут.