Следующий узел — ускорение, а затем
ещё чуток подтолкнуть сверх того!
На какой-то драный миг почудилось,
будто оторвёт кисть, и всё же я выдавил из себя облачко сияющего
багреца, стиснул его своей волей и выдохнул:
— Готов!
Капитан замешкался, но сейчас мне
было наплевать и на его драные часы, и на весь дуэльный кодекс
разом. От сияния толку не было никакого, я сдавил его приказом
сжатия и клок багрового тумана пролился в ладонь вскипевшей кровью,
та собралась в шарик размером с горошину, вспыхнула пуще прежнего.
Дальше оставалось лишь напитать её небесной силой, приправленной
контролем и ускорением, а затем выстрелить получившимся магическим
зарядом в противника. Крупная кровавая искра сорвалась руки, едва
уловимым росчерком преодолела разделявшее нас расстояние и
стремительным финтом ушла от всполоха магической ловушки, но лишь
затем, чтобы тотчас угодить в пелену полупрозрачного багреца!
При ударе мой атакующий аркан
разметало, но к столь решительной контратаке магистр оказался не
готов, и ошмётки зловредных чар пробились через выставленный им на
скорую руку полог. Одна из пурпурных капель удачно попала в шею,
сонная артерия враз почернела и опухла — Гудимир охнул и схватился
за горло, сумел притормозить отравившую кровь порчу, после
свободной рукой впихнул в рот какую-то пилюлю. Его будто солнечный
свет изнутри омыл, магическая зараза сгорела буквально в один
миг.
— Поединок окончен! — объявил
капитан. — Победил магистр Гудимир!
Мне бы опротестовать это решение, да
только было попросту не до того: кожа горела огнём, кровь сочилась
из множества неглубоких язв на ногах и спине, а дух штормило. И всё
же я жестом остановил уже подскочившего ко мне врача.
— Сам!
Тот прищурился.
— Уверен, коллега?
Обращение заставило магистра Гудимира
скрипнуть зубами от злости. Всё так же зажимая правой ладонью шею,
он объявил:
— Я жду извинений!
— Момент! — Я хватанул небесной силы,
и одним уверенным выплеском вытравил из себя остатки порчи, заодно
закрыл ранки. В целебных чарах я был не силён, но с такого рода
повреждениями во время стажировки у Первоцвета имел дело
неоднократно, да и с кровью у меня получалось работать не в пример
ловчее, нежели с плотью.
— Я настаиваю! — Гудимир повысил
голос, едва петуха не пустил.
Усилием воли я привёл к норме
взбаламученный дух, а когда сгинуло жжение и прояснилось в голове,
собрался с мыслями и объявил, стараясь лишний раз не шевелиться,
дабы не растревожить только-только поджившие ранки: