С расспросами те не лезли и всё
больше присматривались, ну а я в свою очередь присматривался к ним.
На первый взгляд сослуживцы выглядели разношёрстней некуда, и
вместе с тем все пластуны чем-то неуловимо друг на друга походили:
будто волны обкатали случайные камушки, придав им одну форму и
более-менее уравняв в размерах. Разумеется, кто-то был выше, а
кто-то ниже, да и телосложением молодчики отличались друг от друга,
но громил среди них не наблюдалось вовсе, все до единого — жилистые
и гибкие, ровно балаганные акробаты. Стрижены коротко, лица
загорелые, одни с усами, другие с короткими бородками. Несколько
человек красовались каторжанскими клеймами.
Ещё с нами завтракал ученик школы
Карающего смерча, прозванный местными острословами Сквозняком.
Впрочем, как мне показалось, выбором клички его притеснения и
ограничились. Он уже вписался в десяток. Я покуда ещё нет.
В подручных у младшего урядника ходил
каторжанин по прозвищу Край. Был он среднего роста и не самого
богатырского сложения, но вот ладони имел что твои лопаты. Как
видно, вдоволь кайлом помахал. Пока сидели у костра, Край неотрывно
следил за мной, ему же велели сопроводить меня на склад.
Помимо формы, ботинок, ранца и одеяла
вчера я уже получил несколько комплектов исподнего и ткань на
портянки, а без оружия вполне мог обойтись, но отнекиваться не
стал, кивнул младшему уряднику и спросил:
— Вещи в бараке оставлю? Не
пропадут?
Хомут расплылся в улыбке.
— У нас не воруют!
— Не о том речь, — усмехнулся я. —
Просто возьмут без спроса, не ради корысти, а из любопытства, а там
кое-какие магические безделушки, как бы чего не вышло. Не хочу,
чтобы ко мне претензии возникли.
— У нас за излишнее любопытство носы
отрезают, — заявил один из попивавших кофе пластунов.
— Именно! — подтвердил Хомут. — Но
ранец всё же возьми, не в руках же патроны понесёшь.
Я поднялся с брёвнышка,
внимательнейшим образом изучил штанины и, сбегав в барак, двинулся
за своим провожатым. По пути у одного из костров приметил Огнича,
компанию ему составляла парочка деревенских крепышей, сдружившихся
за время плавания с покойничком Лбом. Отсалютовал им на ходу и
поспешил за пластуном.
— Иду-иду!
Кладовщик в обмен на какую-то
отмеченную печатью бумажку выложил на стойку короткую пехотную
саблю, пробковый шлем, крупной вязки фуфайку и зачарованную кирасу,
тяжеленную и неудобную, а после взял из пирамиды рычажный карабин и
с вопросительным видом оглянулся.