— Похоже, сработало, — выдохнул Островский. — Теперь нужно
выждать час, пока состав наберет полную прочность.
Этот час показался вечностью. Наконец Рихтер дал добро на
возобновление движения. Котел работал нормально, но я видел, как
напряженно вглядывается старый инженер в показания манометров.
После успешного ремонта котла экспедиция продолжила путь. День
клонился к вечеру. Я сидел в купе, просматривая последние
телеграммы о продовольственном составе, когда в дверь постучал
Рихтер:
— Леонид Иванович, котел работает стабильно. Состав Островского
держится отлично.
— Сколько до Арзамаса?
— Часа три пути, если погода не ухудшится.
Но удача снова отвернулась от нас. Ветер, ненадолго стихший,
задул с новой силой. Видимость упала почти до нуля. Снежная
круговерть залепила окна вагонов.
Внезапно паровоз дал серию тревожных гудков. Состав начал
заметно ускоряться. Я выглянул в окно. Мы шли под уклон, впереди
начинался крутой спуск к Арзамасу.
В купе влетел встревоженный помощник машиниста:
— Беда! Тормозные колодки обледенели! Состав не держит!
Рихтер мгновенно оценил ситуацию:
— При такой скорости на повороте может снести... Особенно
платформы с оборудованием!
Скорость продолжала расти. Вагоны раскачивало все сильнее. С
платформ доносился тревожный скрип металла. Крепления буровых
станков испытывали чудовищные нагрузки.
Машинист, пожилой железнодорожник с тридцатилетним стажем, делал
все возможное. Он умело маневрировал, пытаясь сбросить скорость на
прямых участках.
— Песок! Сыпьте больше песка! — кричал он помощнику.
Но песок, который обычно помогает улучшить сцепление колес с
рельсами, сейчас почти не действовал. Его сразу сдувало штормовым
ветром.
На одном из поворотов вагоны накренились так сильно, что я
услышал, как по составу пронесся испуганный крик. Груз на
платформах опасно сместился.
Только виртуозное мастерство машиниста спасло положение. Он
сумел поймать момент, когда ветер чуть стих, и начал понемногу
выравнивать состав.
До Арзамаса оставались считанные километры. Вдали уже виднелись
огни станции, но это был самый опасный участок. Спуск становился
все круче.
Машинист продолжал бороться с непослушным составом. Его руки,
покрытые угольной пылью, крепко сжимали рычаги управления. Каждое
движение точно выверено многолетним опытом.