У массивных дверей замка нас уже ждали верная Рут — седая, но
все еще статная женщина, служившая нашей семье больше тридцати лет,
и юная Тина с веснушчатым лицом и решительным блеском в зеленых
глазах. Обе пожелали разделить с нами изгнание, отказавшись от
предложенных графом Хейли мест в замке. Они подхватили три жалких
мешка, настолько крохотных, что в них едва ли поместились бы две
лепешки хлеба, и, накинув на плечи потрепанные одеяла — те самые,
которые я месяц назад, морща нос от их плачевного состояния,
приказала отдать в псарню на подстилку щенкам, двинулись за нами.
По дороге Рут не переставала ворчать себе под нос о непомерной
жадности графа Хейли и подлости «этого скользкого угря
Бертолле».
И только оставив за спиной серые стены родового замка, отойдя от
массивных ворот метров на двадцать, я сквозь стиснутые зубы
процедила:
— Леди, потрудитесь мне объяснить, что происходит? Вы должны
были выйти, как подобает — с гордо поднятой головой. А сейчас вы
как... — я с шумом выдохнула, тщетно пытаясь подобрать сравнение
двум обнимающимся особам, которые, словно крабы, продолжали
передвигаться неуклюжим боком, прижавшись друг к другу.
— Я все-таки смогла вскрыть сейф отца, — гордо заявила Лорен. Её
глаза сияли торжеством, когда она сдувала с раскрасневшегося лица
непослушную прядь волос, выбившуюся из некогда безупречной
прически. — Там были письма от графа Форта, их я сожгла в камине. И
несколько фамильных украшений... и одно из них сейчас сползает по
моей спине. Я торопилась... видимо тесьма развязалась.
— Значит устроенный пожар на кухне и опрокинутое масло на полу в
коридоре — ваших рук дело? — произнесла я, вспоминая утренний
беспорядок в замке и крики слуг о возгорании.
— Надо было отвлечь Бертолле, — покаянно проговорила Амели,
поправляя выбившийся золотистый локон. В её больших зеленых глазах
плясали озорные искорки, несмотря на виноватый тон. — Он слишком
внимательно следил за нами последние дни. А когда начался переполох
на кухне...
— И масло на полу в коридоре оказалось очень кстати, — хихикнула
Лорен, пытаясь незаметными движениями удержать сползающие фамильные
ценности. Её щеки раскраснелись от возбуждения, а в голосе звенело
плохо скрываемое торжество. — Он так забавно поскользнулся!
— Девочки, — я покачала головой, с трудом сдерживая улыбку.
Сердце сжималось от гордости за их находчивость и страха за риск,
которому они себя подвергли. — Это было очень опасно. Если бы вас
поймали...