Закричала мать, а затем громко заплакала Мария, держась своими маленькими ручонками за подол мамкиной юбки. От принятого удара голова отца дернулась, но он устоял, а дальнейшая его реакция вызвала гнев у чужаков, так как он саданул бородача в ответ, и те моментально всей гурьбой набросились на него.
Удары сыпались один за другим. Били сильно, но недолго. Отец упал на землю, брызгая кровью. Мать завизжала и стала дрожать всем телом, вызывая тем самым еще больший рев у Марии. Но избиение продолжалось. Теперь они били ногами. Подошвы сапог так и мелькали перед глазами сыновей. Отец попытался ползти. Его одежда была разодрана и вся залита кровью. Но те, словно стая волков, учуяв кровь, продолжали его бить, даже ползучего.
Оставив бездыханное тело, чужаки подогнали телегу к дому и стали грузить найденные на чердаке мешки. Мать не пускали к отцу, направив на нее ружье и приказав оставаться на месте.
– Батя, что умер? – тихо спросил он у Тимоши, будто тот знал ответы на все вопросы, боясь услышать страшную весть. Так было всегда. Когда он чего-нибудь не знал или не понимал, то допытывался у Тимофея, считая, что он – как старший обязан знать все; ведь недаром же он ходил в школу, один из многочисленной детворы на их улице. Мысли его путались, а страх острой занозой продолжал сидеть в нем. Низ живота предательски заурчал. Мочевой пузырь был наполнен и он весь сжался, боясь, что снова оконфузится.
Но ответа не получил, так как услышал дикое, почти животное рычание и он снова прильнул к дверям, к своей точке обзора.
Это поднялся батя и увиденная картина устрашила. Высокий, крепкий отец теперь выглядел как старик, сгорбившись и державшийся за кровоточащий бок. Лицо перепачкано в грязь и кровь, прямо маска демона. Сверкали одни лишь глаза, налитые гневом. В руках он держал вилы и пялился на незнакомцев. Рассудок его помутнел и он, прихрамывая, пошел на чужаков, которые застыли в изумлении.
– Нет! Ваня! Нет! – кричала ему мама, не отпуская от себя Марию.
– Папка, – прошептал меньший из сыновей, и почувствовал, как внизу живота прошел холодок – симптом его слабости и подкравшегося настоящего ужаса.
– Не делай этого, батя, – молил Тимоша, но сам почему-то схватился за ручку двери.
– Тима, нет, нет. Не оставляй меня, – он понял намеренья брата, пытаясь удержать его возле себя. Оставаться в сарае без брата он не мог. И пойти за ним не было сил. Пускай бы его заперли с ненавистными гусями, чем оставаться в этом сарае и смотреть на все, что происходит во дворе.