Она отличалась от тростникового настила лишь парой промасленных
досок.
Запах масла отгонял вездесущих насекомых, перебивая аромат алоэ.
Между рёбрами и досками помимо простыни был лишь тонкий настил в
палец толщиной из неизвестного, грубого материала, напоминающего
валенки.
Но до смерти уставшего подростка это нисколько не смущало. Сон
сморил его мгновенно.
Снились высокие волны.
Голос доносился спокойный. Ровный и тихий, как отдаленный шёпот
океана:
– Тай…Та-а-ай.
Если бы море не было таким жестоким ещё сутки назад, мальчик бы
в нём души не чаял. Но море было двуликим, обманчивым. Спокойствие
сменилось тревогой. Пришлось проснуться.
Малец едва смог разлепить глаза. Ощущая, как застыла шея,
приподнялся. Так и проспал в одной позе, уткнувшись лицом в то, что
было подушкой пару лет назад. Ныне это была лишь подстилка под щеку
и она сплющилось до уровня в палец толщиной.
В отличие от предлагаемых туристам силиконовых подушек, сами
тайцы использовали обычные подушки, набитые всем, что можно было
считать мягким материалом. Аборигены прекрасно знали, что силикон
не слишком благоприятно влияет на шею. В первое время – это мало
заметно. Но уже через месяц использования он становился жёстким и
просто сдавливал сосуды, вызывая головную боль.
– Тай, ты проспал почти сутки, - сказал старик. - Надо размяться
и подкрепиться.
– Ага. Встаю.
Но глаза снова закрылись. Затекшее тело взбодрили лишь прилипшие
к спине бинты, которые Далай Тисейн принялся отдирать вместе с
запёкшейся коркой.
– Ай, ай, ай! – забормотал Тай и невольно разлепил веки.
Монах сменил чёрный траурный балахон на более привычный для
буддистов – оранжевый. В нём лысый старикан, как по мнению мальца,
выглядел как мандарин. Но не старый, сморщенный, а довольно бодрый.
Этакий фрукт, возраст которого было сложно определить, не потрогав.
Может мягкий, может, жёсткий. Глаза порой обманывают.
Кстати, глаза!
Тай осмотрелся. И обрадовался, что рядом с монахом нет никаких
зверей. Не было их и на плечах и шеях послушников. Возможно
таинственные духовные животные сторонились служителей культов,
опасаясь то ли молитв, то ли запаха ладана, а может всему причиной
был звук колокола, в который при первом возможном случае бил страж.
А затем этим обязательно займётся малец.
Монах отодрал последние бинты, но Тай больше не позволил себе
вскрика. Лишь поморщился.