Командира вычислила сразу, стоит по центру, взгляд острый, проницательный, глаза серые, сталь из-под чуть нависших бровей, рост чуть выше среднего.
Скидываю капюшон, протягиваю руку для приветствия командиру, что-то неуловимое на долю секунды меняется в его взгляде.
– Роселла Греф, репортёр, – коротко говорю.
Он также коротко кивает: сама невозмутимость, спокойствие, контроль ситуации, но мне понятно, они не ожидали увидеть среди команды женщину. Я как экзотический фрукт, всем интересно, но как его нужно есть.
Мы первые, кого официально пустили на территорию, подконтрольную протестующим, хотя по тому, как общаются командир и Зорич, понятно, эти двое видятся не первый раз.
Командир несколько секунд, осматривает своих, ищет кого–то.
– Санни, проведи инструктаж, что можно снимать.
От одного звука его имени, волна боли проходит по телу, звеня колокольчиками в солнечном сплетении. Идет ко мне, немного вальяжно, с автоматом наперевес. «Узнал? Не думаю. Я его сразу. Они зовут его так же, как и я в пятнадцать лет. По другому невозможно.»
Нас садят по машинам, Зорич закуривает, командир, сначала, бросает в мою сторону изучающий взгляд, я достаю сигарету и затягиваюсь тугим дымом, минута неловкости позади. Настраиваю камеру, через несколько километров будет храм, хочу заснять его. Немного опускаю стекло, выбираю ракурс, Санни пытается поправить, вскидываю руку: «Камеру трогать нельзя!»
– Этот перекрёсток нельзя снимать, – говорит он. Вот, что изменилось – его голос, он стал низким, густым, вибрирующим в моей голове.
Из–за пиковидных тополей показался храм: белоснежные стены, какими я их помнила, в ранах от пуль, одной маковки нет, но гордая колокольня, так и тянется в синее небо.
– В северную часть попала авиабомба, – поясняет командир.
Проносимся мимо станиц и деревень, слушаем рассказ командира о том где, кто и когда погибли люди, это можно было принять за сухой доклад, если бы не то, что почти всех он знает по фамилиям, как сложилась судьба сирот, для него это, явно, не статистика.
Возле одного из домов останавливаемся, в красивом, когда-то, саду, зияет воронка от бомбы. Рана. К нам выходит женщина, она общается с командиром, потом подходит к нам.
– Расскажите, что тут произошло? – прошу я.
Вся семья осталась дива чудом, погибли члены делегации из других стран, которые до этого не верили, что тут действительно идёт война. Я вспомнила этот момент.