Я бросил взгляд на Джона. Лицо
капитана оставалось непроницаемым, но пальцы, нервно теребившие
рукоять кинжала на поясе, выдавали его напряжение. Он чувствовал то
же, что и я: мы шли в ловушку. Вот только я привык к такого рода
вещам, а у капитана, судя по его нервным движениям, подобное
впервые.
Настил порта подвел нас к массивным
воротам, высеченным из черного вулканического камня. Стены самого
здания возвышались над нами, словно древние стражи, молчаливые и
угрожающие. Постройка дышала вечностью.
У входа стояли две статуи. Они
выглядели как гантские деревья с длинными ветками, изогнутыми, как
когти хищника, готового вцепиться в добычу.
Маги провели нас внутрь, и воздух стал
густым, пропитанным сладковатым, удушливым ароматом. От него
кружилась голова. Коридоры тянулись бесконечно, их стены покрывали
выцветшие фрески: изображения растений, чьи стебли переплетались с
фигурами странных существ — то ли духов, то ли демонов. Их глаза,
казалось, следили за нами из глубины камня. Наконец, мы вошли в
огромный зал, где потолок терялся в полумраке, а в центре на
возвышении стоял он — повелитель этого места.
Мужчина в капюшоне и плаще выделялся
среди своих подчиненных. Его маска была золотой, с тонкими узорами,
напоминавшими лепестки, которые извивались, словно живые. Прорези
для глаз открывали холодный, цепкий взгляд. От его взгляда в груди
зарождалось чувство, будто тебя видят насквозь. Я к такому привык,
потому только улыбнулся и принялся разглядывать его в ответ. Битва
взглядов длилась несколько мгновений. Затем он шагнул вперед, и я
заметил, как маги, стоявшие вдоль стен, напряглись, их посохи слабо
загудели. Демонстрация силы.
— Меня зовут Шарказ, — произнес он
низким голосом, в котором сквозила скрытая угроза, замаскированная
под вежливость. — Добро пожаловать в мой дом. Как зовут
вас?
Я представился, представился и Джон,
которому явно было не по себе.
— Вы привезли наших пленников и хотите
забрать своих. Я это уже знаю и это очень хорошо.
Он заговорил о нападении на остров,
назвав его вынужденной ответной мерой, и пообещал вернуть
пленников. Его слова лились гладко, почти убедительно, но в них
чувствовалась фальшь — тонкая, как паутина, но ощутимая. Джон
молчал, стоя рядом, но я видел, как его рука сжалась на рукояти
кинжала, готовясь к любому повороту событий. Я тоже напрягся,
пытаясь понять, что скрывается за этой маской радушия.