Гавань - страница 22

Шрифт
Интервал


Кажется, шли бурьянами, кажется, были гнилые мостки без перил…

– В Пьяной гавани мы, где же еще? – удивился Трубицын. – Ты сам с фортуной целоваться решил!..

Кто-то сдал карты. Жоржик шепнул:

– Играй, брат. На новенького должно повезти!

Все взгляды остановились на нем. Из картежного словаря он знал одно слово:

– Я пас, господа.

– Этак дело не пойдет, – сокрушался Трубицын, уводя его от стола. – Голова дурная, с таким-то прикупом пасовать?

– Картам не обучен, – оправдывался Данила. – Шахматы. Шашки… Индийская игра го… ребусы…

– Ребус ты мой луковый! Куда же тебя, – Жорж стоял за спиной у Данилы, постукивая пальцами ему по плечам, как учитель музыки, выбирающий, к сопрано или альтам определить новую хористку.

– О! Сей момент! – и, потащил его, как буксир лодчонку, в дальнюю часть кабака.

Тут, на полу, на ковре с невнятным узором, расположились двое. Бородач в халате и феске и толстяк без сюртука, в манишке и манжетах.

– Кости, брат, – шепнул Трубицын, – для шахматиста – плевая вещь! Кидай, и всех хлопот.

– Господа, – обратился к сидящим, – прошу любить и жаловать! – и широким жестом швырнул в центр ковра несколько ассигнаций.

Здравый смысл, на мгновенье проснувшись, скорбно отметил, что Жорж швырнул на ковер новые сорочки, билет на галерку в театр и свежий альманах «Исторического вестника». Отметил – и растворился.

– Новичкам везет!..

Трубицын хлопнул его по плечу и исчез. Мадам Фортуна, пьяная и продажная, ждала его здесь.

Подобрав ноги, Данила кое-как угнездился на ковре, хотя колени оказались в опасной близости от ушей. Бородач, дружелюбно оскалив зубы, протянул кальян. Он вдохнул сладковатый дым и…

Мир завертелся. Свет будто стал ярче, дым ушел в потолок, а визгливая скрипка сменилась вальсом. В ритме вальса мысли Данилы стали легки, и он мгновенно нашел ответы на мучившие вопросы.

К примеру, Елена. Конечно, ее мистицизм – сущие глупости. Но милые глупости. Женщинам должно бояться мышей, бросать за околицу сапожок и охать, когда молодой месяц показался за правым плечом. И эти гадания, суженый-ряженый и прочая ерунда – лишь повод для невинного сердца сказать, как оно тоскует по настоящей любви.

А ты? – вопросило Данилу суровое альтер-эго, – что ты сделал? Она тебя прямо спросила: «вы меня любите?» а что ты ответил?

Данила вспомнил и застонал от стыда. Ответил он отвлеченно и свысока: «Что есть любовь? Овидий…».