Я почувствовал слабость в ногах и заозирался в поисках
стула.
– Вот видите, Роман Александрович, – припечатал чиновник, – вы
оказывается стопроцентный эгоист.
Ответить на это мне было нечего, а Пётр Савельевич небрежно
бросил папку на стол и сказал:
– Выйдите в коридор и подумайте над своим мировоззрением. Через
пару лет я вызову вас снова.
Он повернулся ко мне спиной и направился к своему креслу.
– Постойте, – окликнул я его, – я уже понял что не так с моим
мировоззрением и готов исправиться. Но как я могу это доказать? Что
я должен сделать?
Пётр Савельевич остановился на полпути и обернулся.
– Ну что ж, уже хорошо, – он немного помолчал, раздумывая, а
потом крикнул секретарше: – Людочка, есть у нас заявки на
потустороннюю помощь?
Блондинка схватила со своего стола блокнот и подбежала к нам,
листая его на ходу, и я невольно засмотрелся на грудь, которая
опасно колыхалась, стремясь вывалиться из декольте.
– Есть одна заявка в Гелидийскую империю от графа Воронина.
– Пригласите его сюда.
Секретарша тут же упорхнула, а Пётр Савельевич серьёзным тоном
сообщил:
– Раз уж спросили, то я дам вам шанс. Сейчас вы отправитесь на…
– он сделал паузу, подбирая слова, – стажировку. Аристарх
Тимофеевич введёт вас в курс дела. Вам будет нужно совершить хотя
бы один поступок, не думая о себе, но исключительно по
альтруистическим соображениям.
В кабинет вошёл молодой, лет двадцати пяти, человек, одетый во
всё чёрное: сапоги, просторные штаны, прямой сюртук с воротником
стойкой. При этом, несмотря на достаточно молодой возраст, он был
абсолютно седым, и его коротко стриженная шевелюра резко
контрастировала с одеждой. Вошедший впился в меня оценивающим
взглядом. Абсолютно чёрные, без намека на цветную радужку, глаза,
казалось прожигали меня насквозь. Я стоял перед ним, чувствуя себя
голым и потерянным.
– Знакомьтесь, – обратился к нему чиновник, – это Роман
Александрович Федотов.
Потом он повернулся ко мне и уже официально представил
“чёрного”:
– Аристарх Тимофеевич Воронин. Он сопроводит вас в Гелидийскую
империю, где вы проведёте ближайшее время, – Пётр Савельевич
посторонился и указал на одну из дверей в глубине кабинета. – Тело
вам предоставят такое же, какое у вас было на Земле, но помните,
что оно не навсегда.
Воронин протянул мне руку, и я увидел, что его пальцы унизаны
перстнями. Я ответил на приветствие, пытаясь унять колотящееся
сердце. Рукопожатие оказалось сухим и сильным, мои ладони,
наоборот, моментально вспотели. Моя рука оказалась словно в тисках,
и пальцы неожиданно пронзила острая боль — один из перстней был
повернут камнем внутрь, и тот впился мне в кожу.