Сам царь оказался бодрым стариканом с
серебряно-седой головой и золотым ожерельем, лежащим тяжким грузом
на его плечах. Длинный хитон из белоснежного льна был накрыт
пестрой до невозможности накидкой, переброшенной через правое
плечо. На запястьях Приама — широкие золотые браслеты, а на голове
— тканная золотом повязка. Глаза у старика умные и острые. Его
взгляд мазнул по мне и прошел дальше. Ему больше не нужно, он все
увидел и понял сразу. Непростой дядька, не зря больше сорока лет
правит, сохраняя добрые отношения и с могущественными хеттами, и с
хищными данайцами. Лавирует между ними, словно искусный лодочник, и
стрижет пошлины со всех подряд, складывая добро в безразмерных
лабиринтах своего дворца. Этакая акула местного капитализма.
Отец подошел к Приаму и поклонился с
достоинством. Не как слуга, а как родственник, имеющий с ним
единого предка в четвертом колене. Царь Трос — это ведь и мой
предок тоже. А кто это слева, молодой и смазливый? Не знаю, у отца
спрошу. Наверное, кто-то из царских сыновей. Детей у Приама целый
табун, потому как жен много, а наложниц еще больше. Он своих
отпрысков сам посчитать не может. Интересно, и как он вообще кормит
такую ораву?
— Восславим богов! — торжественно
поднял первую чашу Приам, плеснул вино на пол, а потом бросил в
курильницу, стоявшую рядом, кусок лепешки. Вино собралось в канавку
и потекло в небольшую полость, аккуратно выдолбленную для этой цели
в каменной плите. Разумное решение. Не дураки дворец строили, вон,
даже разуклонку предусмотрели.
— Восславим! — подняли кубки гости и
с утробным звуком влили вино в себя.
После этого мы омыли пальцы в чашах,
которые поднесли рабыни, а потом в зале установилась тишина,
наполненная лишь сосредоточенным чавканьем. Богатый стол у царя.
Свежие лепешки лежат аппетитной стопкой, а рядом с ними зелень, лук
и маслины. Отец подмигнул: налегай, мол, не теряйся. Я макнул кусок
лепешки в оливковое масло и жадно отправил в рот, как будто и не ел
недавно. Вслед за лепешкой умял пору долек луковицы, посыпанной
солью и ароматными травками, а потом слуги внесли блюда с жареной
козлятиной, распространяющей вокруг себя густой мясной дух. Не
поскупился царь, столько народу решил накормить досыта.
Вино шло чаша за чашей и
сопровождалось здравицами хозяину дома, его женам, его детям и
внукам, коих было и вовсе какое-то немыслимое количество. Вскоре мы
и лепешки, и козлятину съели, а вслед за тем тщательно облизали
пальцы, прежде чем омыть их в чистой воде, и рыгнули сыто. Это
гости дорогие так показали, что им вкусно было. Установилось вязкая
тишина, и все посмотрели на Приама с напряженным ожиданием.