— Я позвал вас вот зачем, славные
мужи, — сказал Приам, с достоинством вытерев багровые капли с усов
и бороды. — Обида нам тяжкая нанесена. Совет ваш нужен.
Вот оно чего. Значит, царь Дардана
Акоэтес, дядя мой, отца сюда с поручением послал. Сам не захотел
прийти, хитрец этакий, чтобы иметь возможность переиграть ситуацию
на ходу. Отец ему все расскажет, а дядя примет решение, ввязываться
в какую-то авантюру на стороне родственников-троянцев или нет. Что
же, послушаем.
— В прошлом году, как вы помните,
почтенные, — начал свою речь Приам, — у нас ахейцы почти два
десятка женщин украли, когда они полоскали белье в ручье.
— Помним… помним… — закивали гости. —
Там уважаемых горожан жены и дочери были.
Ну, украли кого-то, это дело обычное.
Баб именно так и воруют, когда они белье полощут. Стерегут в
кустах, хватают в охапку, и на корабль. Ищи свищи потом. Только во
всем этом одна тонкость есть: когда ты сам рабыню умыкнул — это
дело хорошее и даже почетное. Украл, натешился вдоволь и продал
потом. Таким подвигом не грех и перед женой похвалиться, а та на
радостях всем соседям разнесет. Вот, мол, какой у меня муж —
справный добытчик. Но вот если твою собственную жену или дочь
украли — это как бы позор великий, и требует немедленного отмщения.
Мелкие противоречия в этой схеме никого не смущали. Деды и прадеды
такими обычаями жили, а значит, и нам те обычаи сгодятся. Логика
здесь была простая. Если защитить себя не способен, то ты как бы и
не человек вовсе, тебя каждый обидеть может. А следовательно, любой
путник, который за границу своей страны вышел — законная добыча для
того, кто ее взять сможет. Оттого и сбиваются купцы в тысячные
караваны. Никому неохота закончить свою жизнь, вращая ворот
мельничного камня вместо осла. Хотя мужей редко в рабство берут, а
воинов — тем паче. Их ведь не удержать. Они или сразу сбегут, или
сначала прибьют мотыгой наивного хозяина, который такой товар
купил. Потому пленных, как правило, на месте режут, если продать
некому, а вот баб берут охотно. Баба, особенно если ей тут же
ребенка заделать, никуда не денется. А дитя ее домородным рабом
становится, который другой жизни, кроме рабской, не знает. Ни родни
у него, ни друзей. И не ждут его нигде. Сдохнет от голода, даже
если сбежит. Так-то!
— Баб наших купцы нашли в Спарте, —
продолжил Приам. — Нужно поехать к тамошнему царю и вытащить их
оттуда, иначе позор нам великий. Получается, люди нам подати
платят, а мы их защитить не можем. Как тогда мы с вами, мужи,
править станем? Царевич Парис поедет туда от моего имени.