«Значит, после ухода Барятовых, будет мне на пряники», – подумал гимназист.
Как ни спешил он в гостиную, а возле зеркала приостановился. Взъерошил волосы пуще прежнего, из-под ворота гимназической куртки выдернул край белой сорочки, пару раз ущипнул себя за и без того вспыхнувшие румянцем щеки и пробормотал как бы для пробы:
– Ох, и спешил я, папенька! Ох, и спешил…
За столом у Кононовых в тот вечер собралось шесть человек. Первым был, разумеется, хозяин дома, Дмитрий Петрович, сухопарый мужчина средних лет, с аккуратной бородкой. Так же жена его, Елена Андреевна, моложавая, темноволосая дама тридцати трех лет, и старший сын, от первого брака отца, Денис, студент двадцати одного года…
Алексей Иванович Барятов, в противоположность Дмитрию Петровичу, был полного, почти тучного сложения. Супруга его, Вера Прокофьевна, дама говорливая и улыбчивая, тоже была весьма дородна. А вот сын их, гимназист Геночка, был совсем худ, видимо от того, что отличник – тихий, примерный, будто со страниц книг Чарской…
И, едва все шестеро, и хозяева, и гости, успели сесть за стол, как на пороге явился седьмой.
– Здравствуйте, – тут же обратился Саша к гостям, а затем поглядел на отца. – Прости, папенька.
– Опять оставляли после уроков? – осведомился Дмитрий Петрович.
– Да, – вздохнул гимназист, потупив блаженный взор.
Супруги Барятовы едва заметно переглянулись.
– Садись, – сурово велел Дмитрий Петрович.
Саша покорно проследовал на оставленное ему свободное место, оказавшись рядом с матерью, которая поприветствовала его коротким, сдержанным кивком.
Неспешно потекла застольная беседа.
Говорили о духовном, о финансах, о расстройстве желудка и о конце света. Говорили очень увлеченно, то дружно, то споря, и все были весьма довольны собой. Ведь известно, что умело ведя разговор о финансах и о конце света, люди чувствуют себя много мудрее, чем обычно.
Дамы большую часть разговора молчали, но когда спор заходил о духовном, не могли удержаться. Мужья их снисходительно выслушивали, благосклонно улыбаясь.
Елена чрезвычайно любила разговоры о вечности, Боге и красоте. Только вела она их обыкновенно не с мужем, а с подругами, для которых, как и для нее, вера была скорее своеобразным влечением к культу.
Геночка внимал своему батюшке.
А Саша просто сидел и ел. С перепугу он и вправду снова проголодался.