Так увлёкся, что вздрогнул, услышав
голос сзади, из-за спины:
– Это называется «рапирой», дорогой
сударь. Вещь серьёзная, говорят. И достаточно популярная в шпанских
землях. Обломок, жаль. Мой брат был немного неаккуратен, собирая
трофеи.
Григорий битое мгновение пытался
вспомнить, где на глобусе лежат эти самые шпанские земли, потом
понял, что торчать столбом невежливо и обернулся. Поклонился –
слегка, внимательно оглядел вошедшего в кабинет человека.
Тот был высокий, даже длинный, выше
Григория и тонкий сложением – распахнутый, чёрный кафтан без пояса
не делали человека шире в плечах. Густые чёрные волосы разлетались,
спадая до плеч, зато извечная кременьгардская борода – эта была
сострижена почти в ноль, торчала аккуратным, изящным и тонким
клинышком над подбородком. Прямой нос, тонкие губы, острые и
внимательные глаза. Ножа или кинжала не видно – тут Григорий на миг
удивился, потом вспомнил, что в своём доме приличия позволяли его
не носить. Сабли, вон висят, на стене. И трость в руках. Тяжёлая
узловатая трость, полированного тёмного дерева.
«А вроде и не хромает», – успел
подумать Григорий, учтиво шагая навстречу.
Улыбнулся, спросил, кивая на висящее
оружие.
– Ваше?
– Нет, что вы. По закону мне нельзя
покидать столицу, родовое проклятье, знаете ли. Коллеги стремятся
немного развлечь коллегу, возят подарки из дальних краёв. Впрочем,
не будем об этом. Я Павел, младший из дома Колычевых. Время позднее
и в доме все на войне. Чем обязан? – спросил боярич, кивнув на
пайцзу.
Григорий кивнул в ответ, чётко, по
закону, представился:
– Григорий, сын Осипов, клич
«Хмурый». Русская четь, в разряде по жилецкому списку, приказ
боярина Зубова. Проводим расследование…
Тут он споткнулся, проговаривая
неуклюжее слово, и Колычев улыбнулся, внимательно посмотрев на
него. Дёрнул несуразной бородкой, скривил блестящие чёрные усы,
посмотрел опять сверху вниз, погрозил пальцем:
– Никакое «расследование», молодой
человек, вы проводить не можете. Это слово у меня на кафедре
выдумали, когда «Оську Златогоренко» перетолмачивали и переводили в
лубок для простонародия. Наши судейские пока не додумались до него.
У нас в Царстве всё просто: «Поголовный обыск», очная ставка, потом
допрос обычный или с пристрастием. С последним – сожалею, как
боярин я от допросов и пыток освобождён, как университетский
профессор – тем более.