Вспоминал это Григорий, поднимаясь по
крутой и скрипучей лестнице вслед за выделенным сопровождающим.
Потом гульбище – галерея, мягкие ковры под ногами, столбы в виде
райских птиц, ветки яблонь шумят, перегибаясь через резные перила.
Ветер сдувал с них холодные капли, Григорий морщился, когда они
били его по лицу. По другую сторону – окна и двери второго этажа,
тёмные, с закрытыми ставнями. Снова лестница, опять галерея, теперь
уже выше, над кронами… Опять резные столбы, мокрые перила с
балясинами. Два окна светятся в темноте. На витражах – птицы Сирин
и Гамаюн.
Холоп поклонился снова, показал на
дверь.
Кабинет был пуст, владелец – кто бы
он ни был – пока не явился.
Григорий вошёл, заложил пальцы за
кушак, качнулся на каблуках, тихо присвистнул под нос. Осмотрелся.
Богато, удобно, вычурно, действительно, похоже на франкскую резную
шкатулку. Поэтому точно – «кабинет», а не рабочая светлица. У
Гришкиного боярина, Зубова, в приказе почти такой же, только куда
проще и победнее. А тут – зажжённые лампы, мягкие и тёплые ковры на
стенах, узорчатые потолки. В углу круглая, дышащая теплом
изразцовая печка. Напротив поставлен, чтобы как раз туда по большей
части шло тепло от печи – массивный резной стол морёного дерева,
непроглядный и чёрный. Будто ночь сгустилась и стала твёрдой, а из
неё и вырезали стол. Гришка невольно поёжился, с чего-то напомнило
могилу и памятник из тех, которые себе особо богатые любители пыль
пускать в глаза заказывают ставить. Хотя… Для гусей могила и
впрямь, по количеству исписанной, валяющейся на столе бумаги и
перьев-то. Пока хозяина нет, Григорий ещё раз внимательно
осмотрелся. Прошёл – неслышно, сапоги утонули в мягком ковре. Не
удержался, крутанул здоровенный медный шар стоявшего в углу
глобуса. Нашёл алмазную точку царского Кременьгарда, потом Катькино
родное Трёхградье – или Трехзамковый город на медленной великой
реке. По глобусу – между ними легко умещалось пять пальцев, если их
вместе сложить. Правда, три из пяти будут тогда в «дар-аль-Куфре»,
гореть пламенем священной войны…
«Ну, к бесам такие мысли», – подумал
Григорий.
Чтобы отвлечься, пробежал взглядом по
противоположной стене. Коллекция оружия – заметив её, Григорий
мигом забыл про глобус. Подошёл, всмотрелся внимательным взглядом,
жалея, что трогать руками, а тем более взять и проверить остроту
лезвия и баланс будет совсем неприлично и оскорбительно для хозяина
дома. Два лёгких и богатых шамшера: один персидский, другой
турецкий в чёрных с золотом ножнах. Ещё один странный,
многолезвийный нож, судя по тусклой стали и варварской чеканке на
лезвии – кован в далёких краях, на Занзибаре или вообще во
владениях царицы Савской. Тяжёлая сабля-венгерка – без ножен и вся
иззубрена, прямой чинский меч-цзянь, витой кинжал-крис с обломанным
лезвием. Ещё выше – нечто, на что Григорий сперва посмотрел с
удивлением, гадая – чего в такой компании забыл армянский, сугубо
мирный шампур. Потом понял, что для шампура оно выглядит странно –
слишком богатая рукоять.