— Эй, Пашка, кто тебя так? И
чем?
— Кто-кто, большуха Тулугбекова и
чем под руку попалось. А попались грабли. Хорошо хоть, не лом, они
могут, — медленно проговорил Пашка как подошёл поближе. Сорвал
шапку, провёл по лицу, размазал кровь пополам с серой и липкой
грязью. Его голос дрогнул, поплыл… — Прости нас грешных, нет больше
братьев Тулугбековых. Всех пятерых. И сестры их уже нет, Марьям,
помнишь, была чернобровая. Все были, да кончились…
— Как так? — спросил Григорий,
сморгнув удивлённо.
В первый раз, подумав, что не может
быть, ведь он сам видел пятёрку братьев совсем недавно. Сморгнул
второй раз и снова, вспомнив, что «совсем недавно» — это прошлая,
яркая и морозная зима. Синее небо и яркие, красным, жёлтым и
зелёным пятном на глазах — стрелецкие кафтаны и кушаки. «Стенка» их
слободы, тогда она на счастье Григория, уж не думавшего зубы целыми
сохранить, разошлась краями с жилецкой.
От татарской башни на ветре прилетел
протяжный и раскатистый клич «машаллла». Прозвенели эхом церковные
колокола, обернув его в свой, чистый и ясный голос.
— Как так? — спросил Григорий снова,
срывая шапку.
— А вот так… Андрей, младший — в
Марьям-Юрте, на приступе, уже под самый конец. Когда уже
«царёв-город» кричали. На какую-то лозу нарвался, уж не знаю, что
это за бисово отродье. Ещё двое через неделю. Помнишь, кричали нам,
как еретики Елин-город пожгли да госпиталь вырезали? Вот там. До
сестры поехали, а там «чёрные» и пожар. Двое оставшихся за
находниками теми погнались, их порубали, да сами в степи и
остались. Вот и всё. Были братья да кончились, один дед, да
большуха осталась… С граблями…
— Вот боже Единый… — протянул
Григорий. Развернулся, размашисто перекрестился на церковные
купола. Меж ушей, эхом, звон колокольчиков, тихий, похожий на плач.
Григорий встряхнулся опять, спросил уже ближе к делу: — А девица
та? Не узнал?
— А девица та… с той стороны девица
та, с еретической. Андрей её то ли в плен взял, то ли не взял, то
ли сама вышла, то ли на аркане вывели. Сейчас не узнаешь уже, надо
в полк писать, а он на линии, Господь единый один ведает где.
Полковник её потом, по чести да по закону — старому, царя Фёдора,
ещё — на Андрея в жену записал, да Кременьгард с обозом отправил. И
девка вроде как под присмотром, и родителям помощь, да и под махр,
законом царским обещанный из приказных выбить не грех.