Глубоко вздохнув, насколько позволял тугой корсет, выскользнула
из своего укрытия и направилась к лестнице.
Каждый шаг давался с трудом — не столько из-за тяжёлого платья,
сколько из-за внутреннего сопротивления.
Войдя в столовую, я обнаружила там лишь часть своего
семейства.
Отец, нахмурив брови, недовольно произнёс:
— Мне сказали, что ты уже спустилась.
Помимо него, за столом сидели моя кузина, тётушка Гиллиан и ещё
одна женщина — мать Розалинды. Порывшись в воспоминаниях, я
вспомнила её имя из недавно прочитанного дневника — тётя Агния.
Это небольшое собрание разительно отличалось от вчерашнего
многолюдного сборища в гостиной. Похоже, остальные родственники
разъехались по своим домам. Остались лишь самые близкие.
— Я заплутала, — попыталась оправдаться.
Это была чистая правда. Мне потребовалось не меньше десяти
минут, чтобы отыскать нужный коридор в этом огромном доме.
— Заплутала? — Розалинда вопросительно изогнула бровь. Её
кукольная физиономия резко контрастировала с мрачными лицами
остальных. — Уж не с очередным ли симпатичным конюхом ты
"заплутала", моя дорогая кузина?
— Понятия не имею, о чём ты говоришь, — ответила я, осторожно
усаживаясь за стол.
Из-за тугого корсета это оказалось не так-то просто.
— Ну конечно! — фыркнула девица.
— Я смутно помню вчерашний день. Всё словно в тумане... Те
ужасные события... Понятия не имею, как очутилась в той спальне, да
и конюха этого я не знала.
— Лгунья! — бросила Розалинда, впиваясь в меня ядовитым
взглядом. — Ты глаз от него отвести не могла. С самого первого
нашего приезда в Алькветтерн. А уж как вы мило ворковали в
конюшнях! Даже не пытайся отпираться, Анна. Это выглядит жалко. Ты
выглядишь жалкой!
Вот же стерва!
Хоть я и не знала, говорит ли Розалинда правду, но я
окончательно уверилась в том, что она меня терпеть не может.
— Думай, что пожелаешь... — процедила я сквозь стиснутые
зубы.
— Довольно! — взревел отец, с такой яростью обрушив кулак на
стол, что тот жалобно заскрипел.
Фарфоровые чаши и серебряные приборы испуганно задребезжали.
Хрустальный бокал, стоявший на краю возле отца, не выдержав
сотрясения, кувыркнулся на пол, разлетевшись на острые осколки.
— Устроили балаган! То, что было… Останется между нами! Всем
ясно? Или предпочитаете ночевать в канаве? Я могу с лёгкостью это
устроить!