Перед нашей красочной компанией остановился с присущим бренду
фирменным свистом ржавый до ужаса УАЗик. Сейчас такие по-модному
называли громким импортным словом «Хантер», но по факту и сути —
обычный 469-ый «козёл», в остатках столь милого каждому военному
сердцу тёмно-зелёного защитного цвета. Из него выбрался, охнув,
старичок лет семидесяти. Кремень, старая школа. Я, пожалуй, и
сейчас на этой повозке ездить бы не рисковал.
— Помощь нужна, молодёжь? - он, прихрамывая, обошёл транспорт
сзади и близоруко прищурился на нас.
— Спасибо, отец, нормально всё. Передохнуть вот сели. Места у
вас тут красивые, воздух приятный, - отозвался я, глядя краем
глаза, как Хранитель обнял двумя руками драгоценную банку.
— Это да, места знатные! А сами издалека? - старичок явно был не
прочь побеседовать и никуда не спешил. Годов так с восьмидесятых,
пожалуй.
— С Подмосковья мы. К деду под Брянск катались, вот с ним и
возвращаемся, - продолжал я вежливую беседу.
Седой как лунь водитель УАЗа только сейчас, кажется, заметил
Сергия. И внезапно вытянулся по струнке. Я запереживал было — а ну
как его инсульт хватил?
— Батя? - выдохнул он, схватившись правой рукой за сердце.
— Говорил я про отца нации? Вот вам, пожалуйста, - хмыкнул Ося
Речью.
— Болтун, - так же пробурчал в ответ Хранитель, внимательно
разглядывая старичка.
— Петро, ты, что ли? - произнёс он уже вслух.
— Я, Сергей, я! Ох, довёл Бог встренуться на старости-то лет!
Какими судьбами? Коли нет спешки — в гости заворачивай, тут я, в
Хлепне́, где и был, - помирать дедок, видимо, раздумал: частил, как
пулемёт.
— То однополчанин мой, Петя, - представил его нам полный загадок
лесник. - А это вот родня моя, Петро: внук Ярослав, Алиса внучка,
Павлушка-правнук и Лина, подружка внучкина.
— Вот так встреча, Матерь Божья-то! Не чаял уж хоть кого из
наших увидеть! Да как под руку толкнул кто — скатайся, Петро, к
куму-то в Печоры. А мы ж с ним третьего дня только виделись, в
храме, на службе. Ну, думаю, поеду, раз такое дело, - однополчанин
продолжал тараторить, дребезжа, как тачка с пустой посудой. Или
сорока над полем.
— Всё тот же Петька-балабол, - усмехнулся Сергий, - под
обстрелом, бывало, как заведёт свои байки с перепугу — не поймёшь,
с чего хуже: то ли с мин, что немец сыплет, то ли с трепача
этого!