Когда Михаил покинул Тверские земли, направившись к дельте
Волги, ведомый лживым письмом, ближники Кавгадыя, среди которых не
было никого ниже четвёртого ранга, зато был полный десяток –
второго, нашли это самое место, где с высокого мыса смотрел на
слияние Городни и Вазузы старый Вяз. К нему приходили за советом
князья и селяне. Ни он, ни Хранитель его не делили человечков по
тому, сколько стоила их одежда, и чем заслужили титулы и прозвища
их предки.
Хранителя изрубили на куски и побросали их в разные проруби на
обеих реках. Голову хотели скормить псам, да никто из зверей и не
думал приближаться к окровавленному шару без носа, губ и ушей.
Поджав хвосты и подвывая, злые, прикормленные человечиной людоеды
пятились ползком на пузе, позорно заливая снег жёлтым.
Вяз, от которого, по слухам, и пошло название реки, не смогли ни
спилить, ни срубить — железо, как и следовало из названия породы,
увязало в старой древесине. На брёвна раскидали три ближайших
деревни. Зарево над реками полыхало и днём, и ночью. Ветер разносил
искры и пепел старого Древа надо льдом и сугробами. А в полыхавшую
адовым жаром дыру на месте огромного пня, в которой догорали корни
Вяза, побросали жителей тех деревень.
Меня не трясло. Меня било. Я чувствовал топот тысяч копыт
вражьих коней вокруг. Чуял горький дым сотен кострищ и пожаров по
округе. Слышал истошные, нечеловеческие визг и вой из полыхавшего
провала на месте, где сожгли Вяза. Видел непривычный, полный чёрной
злобы оскал на огромной красной луне, когда ветер растаскивал
плотные клубы дыма, давая ей полюбоваться на то, что творили на
Земле слуги Чёрного дерева, Пятна Тьмы в которых наливались,
перескакивая у каких-то с четвёртого ранга разом на второй. И видел
слёзы на глазах Хранителя. Со срезанными ве́ками.
— Батя, а внучок-то твой не припадочный ли? Чего это с ним? -
прозвучал где-то очень далеко отсюда, в недостижимом и невозможном
будущем, чей-то пьяненький голос.
Я перевёл глаза с висевшего над головой огромного ощерившегося
багрового шара луны, затянутого в тёмные дымные шкуры. Как это
возможно? Почему здесь день, мирно и привольно текут реки, сидят на
берегу какие-то старички, и ярко светит Солнце? Странный,
несбыточный сон.
— Спи, Петя, устал ты — раздался в голове чей-то голос. Кто это
говорил? И кому? Я же не Петя. А кто я, кстати?