— Могута… - зачарованно прошептал Сергий, и тут же прижал
широкую ладонь ко рту.
— Она, брат, самая, - подтвердило Древо. - Ты, Аспид, пока
о простом думай, правильно. Портянки там, портки, фельдшера́ из
«жёлтого дома». Тебе головку-то напрягать рано пока. Вон опять едва
не растёкся мыслию по древу-то. - В Речи его слышалось, кажется,
смущение.
Алиска вынырнула из машины, куда сунулась, стоило только
деду опасть на обочину и перестать угрожать банке разбитием.
Разбиением? Боем стеклотары, короче. В одной руке у неё была
полторашка с водой, на второй с выражением крайней
заинтересованности на моське подпрыгивал Павлик. Я продолжал сидеть
на гравии, впивавшемся в задницу, не обращая ни на ощущения, ни на
происходящее в целом, кажется, ни малейшего внимания. Картинка
растущих внутрь деревьев была слишком яркой, чтобы отвлечься от неё
так быстро.
Лина буквально выдернула бутылку у сестры, намочила
невесть откуда взявшийся носовой платок и стала обтирать мне лицо.
На платочке были какие-то цветы. Кажется, тоже розовые. Как те
лучи, что тянуло ко мне её поле. Только в них, в середине,
пробивались заметные синие полосы. Тревога, наверное. На то, что
творилось вокруг, я смотрел, как безнадежный завсегдатай
сумасшедшего дома — ни эмоций, ни интереса, ни внимания. Даже когда
Лина отняла от лица платок, насквозь мокрый и полностью
ярко-красный, никакой заинтересованности во мне он не
вызвал.
— Это что же выходит, - начал было Сергий, но Ося тут же
перебил его:
— То самое, Серый. Вот прямо оно, как есть. За плечом у
княжича должен именно такой дядька стоять — ярый да могутный. Так у
вас исстари повелось. И он теперь у нас есть. Главное, чтоб
перестал в овощ играть, а то долго что-то.
— Да ты никак и вправду из ума выжил, Оська! - воскликнул
дед, так и не отняв ладонь от лица. - У него с твоего первого
«здрасьте» чуть все мозги не вылетели, а ты третьим порядком
сразу?! Да у него шансов, чтоб душа в тулово вернулась, поди, ни
единого и нет!
— Не вопи! - «голос» Осины был жесток и твёрд, аж звякал.
Вздрогнули на этой фразе все, а Павлик даже скривил нижнюю губу
коромыслом, будто собирался зарыдать, но пока откладывал. - И не
каркай! В нём душа, вконец ослеп что ли? Ну так надевай свой
велосипед на нос и сквозь него посмотри!
Обстановка на обочине была явно жаркая. Сидящий пенсионер
орал на банку. Бледные Алиса и Энджи возились вокруг меня с ещё
какими-то тряпками, потому что маленький душистый чистый платочек
улетел дальше от дороги, в траву, сразу — отстирать его шансов не
было. Откуда вообще взялся-то он — на велосипедках карманов, вроде,
не бывает? Павлик стоял, держась двумя руками за мою левую коленку,
между мной и Хранителем, переводя взгляд между всеми участниками
дискуссии, будто прислушиваясь. Но без особого успеха — мама и тётя
молчали, деда и Ося лаялись непонятно, а в голове у дяди будто
кто-то трубку телефонную с аппарата снял и на стол рядом положил. И
оттуда доносились только однотонные прерывистые гудки. Хотя вряд ли
он так думал — такие телефоны задолго до его рождения разошлись по
музеям и помойкам.