— Не могу позвонить, сети нет. Не понимаю, как она могла поселить нас в один дом!
— У моей бывшей жены всегда был топографический кретинизм, ничего удивительного, что она всё перепутала, — злобно смеётся за дверью. — Правильно, что боишься. Ночи длинные, тёмные, солнце на час на небе покажется и скроется на сутки. Кому и разгуливать впотьмах, так только нечисти всякой. Но это, дамочка, городскому жителю не понять. У нас тут очень страшно, на отшибе, где ни интернета, ни связи, ни света.
Беру себя в руки. В конце концов, я профессионал. И хорошо, что первый раз я дала ему ксерокопию.
— Подпишите бумаги, и я уйду. Мы оформим у нотариуса, который ведёт ваше дело, отказ от собственности. При этом вы должны будете сами составить заявление об отказе, можно воспользоваться формой нотариуса.
Он резко открывает дверь. И я почти вваливаюсь в какое-то помещение.
— Я гостей не звал!
Едва удерживаюсь на ногах. Мы сосредотачиваемся друг на друге.
Несмотря на заросшее лицо, я вижу его глаза. Они у него красивые, молодые и горят огнём, хотя сам их хозяин отвратителен. Чувствую стойкий мужской запах и аромат каких-то незнакомых мне трав.
И в этот момент уже напяливший штаны дикарь таранит меня. Грубо перевернув вниз головой, тащит к выходу. Выносит на улицу. И… Бросает в сугроб.
Я задыхаюсь от холодного воздуха, обиды и ужаса. Как умственно отсталая наблюдаю за приземлением моего чемодана в соседнюю гору снега.
— В другом конце деревни есть гостевой дом. Не бог весть что и не так чтобы очень близко, километров десять всего. Но у Степановны можно остановиться. У меня нельзя. Места мало.
В каком-то полнейшем отупении сижу задницей в снегу, осматривая большой дом. Места действительно «мало», особенно для одного человека.
Теперь понятно, почему Елизавету Михайлову трясло, когда она рассказывала о нём. Придурок. Идиот. А разговаривает как? И это с едва знакомым ему человеком!
Дикарь!
2. Глава 1
— Я взрослая, независимая женщина и не боюсь шататься по ночному лесу в одиночестве! Я сильная! Я смогу! — стучу зубами, пру через снег, тащу чемодан. — Я не дам себя испугать как-то мужику в дублёнке. Смотри-ка, возомнил себя пупком земли! Скотина двухметровая! А-а-а! — ору, прибавляя сил!
Закашлявшись, перестаю орать, понимая, что тут же сипну. Делаю шаг и теряю сапог. Снова кричу, хочу зарыдать, но не смею. Холодно. Всё заледенело. Я ранимая натура. Но когда меня садят на коня, я вначале страдаю, а потом иду к цели напролом. Он у меня всё подпишет и получит!