Пока же глаза ничего приметного не находили, и мысли Асбьерна обратились к тому, что случилось прошлым летом на берегу Восточного моря у словенских земель. Еще с той поры, как он очнулся в маленьком доме ведуньи, что-то неясное не давало ему покоя. Но память подсовывала лишь смутные обрывки: в ночи поднялась тревога… его хирдманны остались на берегу… Ормульв крикнул, что корабль загорелся… суета, языки огня и густой черный дым… он собирался сойти по веслу на берег, к своим людям… и вдруг — внезапная боль и темнота, которую прогнала сероглазая дочь Велены.
Отлеживаясь в холодной клети, он все пытался вспомнить, что же произошло. Они пришли под белым щитом, вывешенным на мачте в знак мирных намерений, и словене встретили их настороженно, но без особого страха. Послали в город за князем, чтобы поутру вести разговор. Когда стемнело, драккар отвели подальше от отмели в море — мало ли что, а люди Асбьерна поставили на берегу шатер и развели костры. Ни ярл, ни Ормульв, ни их воины ничем не оскорбили жителей побережья. И все же на них напали. Посреди ночи, в темноте, как воры.
Но что-то во всем этом казалось ему странным, неправильным. Лучший из его хёвдингов, Бёрк, на берегу выставил караульных — почему те так поздно подняли тревогу? Ведь не мальчишки неопытные стражу несли. К тому же ни одного нападавшего Асбьерн так и не увидел, и возле драккара не было ни одной лодки. Быть может, корабль подожгли смоляными стрелами с берега? Ярл пытался понять и не понимал. Тогда и появилась страшная мысль: а были ли они вообще, эти самые враги? Или кто-то из своих задумал и совершил то, чему ни у богов, ни у людей оправдания не найдется?
Асбьерн отказывался в это верить. Такого просто не могло быть. Про словен его не зря предупреждали: мол, хитрый народ, обидчивый да злопамятный. Да и то, что ведунья прятала его от любопытных глаз в своем доме, говорило о том, что во всем виноваты словене. А расспрашивать он не стал, рассудив, что едва ли девушка, живущая вдалеке от всех, знает, что случилось на самом деле.
Много дум тогда передумал ярл. И с каждым днем крепла в нем уверенность, что нужно скорее возвращаться на Хьяр. Тревожно ему вдруг стало за побратима.
И так некстати уже перед самым уходом хмельной волной накрыла его любовь…
Когда-то давно друиды предрекли Асбьерну небывалую удачу во всем — но лишь до тех пор, пока в его сердце не появится женщина. Тогда, сказали они, большая любовь принесет немалую боль. Мог ли он знать, что здесь, на чужом берегу, встретит ту единственную, ради которой захочется бросить вызов недоброму предсказанию? А оно с первых дней начинало сбываться. Кто бы стал платить свадебный выкуп вероломным словенам? Кто бы из словен согласился отдать за него, чужеземца, любимую дочь? Да и только глупец мог решиться на голые камни, на бесплодный остров привезти молодую жену!