– Должен быть. Но я не знаю.
Тут к ним подошёл ещё один крестьянин и попросил, чтобы ему дали слово.
– Позвольте, монсеньор. Их вожаки разместились у меня дома. Их трое, и главного из них зовут Джон Смит, – начал говорить пожилой и едва сдерживающий слёзы мужик.
– Типичное английское имя, – покачал головой барон.
– Да, монсеньор, и хуже этой породы я ещё не встречал. Даже бургундцы и швабы и то ведут себя поприличнее. А эти – сущие дикари, подонки, по-другому их нельзя назвать. Умоляю, монсеньор, помогите нам. Эти нелюди должны сполна заплатить за всё то зло, что нам причинили.
– Ничего. Жить им осталось недолго, – сам чувствуя раздражение, ответил барон.
– Бывало, они и раньше к нам заходили. Но те шли маршем, и надолго не задерживались. Бывало, отстанут от строя, заскачут в деревню втроём или вчетвером, попросят хлеба, молока, да ухватят с собой курицу или козлёнка, и всё на этом. Мы даже жаловаться не считали нужным. А эти поселились у нас в домах, творят что хотят, жрут нашу еду, спят с нашими женщинами, а нас самих вообще за людей не держат.
– Должно быть это наёмники, вольные стрелки, и не подчиняются они никому, кроме чёрта рогатого, – вмешался лесничий, доселе стоявший в стороне.
– Да пусть они подчиняются хоть самому Эдварду Третьему*– один дьявол, дни их уже сочтены, – сплёвывая себе под ноги, ответил барон.
– А вчера… вчера вечером… и вовсе… – продолжал причитать мужик.– Как обычно нажрались, напились, а потом… потом начали к моей жене приставать, к моей Жанне. Несчастная! Она сначала упиралась, и я как мог вставал на её защиту, но потом… Потом этот самый Смит достал свой огромный нож, каким он чинит свой лук, и приставил его к горлышку нашего пятилетнего сына, нашего малютки Рено. И ей пришлось быть с ними… со всеми. Хорошо хоть наших старших дочерей не было. Я успел их спрятать в монастыре.
Договорив о своём несчастье, он, наконец, не выдержал и залился слезами.
– Ничего, не пройдёт и часа как эти собаки за всё заплатят, – сквозь зубы процедил барон.
– Да, уж мы-то постараемся взять с них сполна, – подтвердил здоровяк с рогатиной.
На секунду вновь воцарилось молчание.
– Кстати, Ги, – нарушив тишину, обратился барон к своему лесничему.
– Да, монсеньор.
– К какому числу эта деревня обязана сдать оброк?
– Лабри?
– Да.
– К десятому. К десятому сентября, если я не ошибаюсь. Ко дню Воздвижения Креста Господня.