Чтобы начать принимать эту, отныне для меня настоящую.
Что стало с прежним сознанием этого тела я мог лишь
догадываться. Слишком уж огромный и страшный рубец, пересекающий
лоб слева на право, или наоборот, кому как удобнее, я видел в
маленьком зеркале. А остаточные проявления воспоминаний это
прощальный мне подарок от прежнего хозяина. Теперь я вспомнил всё.
Пока только вспомнил. Теперь мне предстоит как-то со всем этим
жить. Господи, как хорошо, что рядом никого из родных этого тела
нет. И друзья-сослуживцы почему-то не посещают. А то наверняка бы
сразу спалился.
«Э-э, нет. Заканчивай-ка ты, дружок, все эти чужеродные словечки
использовать. Не знают их в этом времени и не поймут». Резко
оборвал пришедшую в голову мысль о посетителях.
Разберёмся с воспоминаниями, обвыкнемся с ними, успокоимся и
будем жить. А пока нужно сделать вид, что сплю. Мне необходимо
побыть одному и никого я сейчас не хочу видеть и слышать.
И ещё один несомненный плюс от проснувшейся памяти. Теперь я
знаю, что со мной происходит. Идёт, как и предупреждал тот голос в
темноте, слияние сознания с телом. И сколько этот процесс будет
длиться — зависит только от меня самого. Торопиться я не стану, но
и затягивать это дело не нужно, а то отправят в столицу к светилам
медицинской мысли и начнут исследовать феноменально затянувшееся
восстановление организма различными неприятными способами. А мне
это ни к чему, пустое это. И кто скрывается за голосом в вечном
нечто, я отныне тоже знаю. И верю в это сокрытое так, как никогда в
жизни не верил. В той жизни, завершившейся падением на сосны и в
этой, начавшейся тоже с падения в колышущееся зелёное море
травы...
Мои постоянные, что само собой разумеется, и ежедневные
многочасовые потуги совместить желания проснувшегося сознания с
физическими возможностями тела начали наконец-то приносить хоть
какую-то пользу. Проросли заново или научились слушать и слышать
отдаваемые им приказы мои нервы. А за ними подключились к работе и
ослабшие за месяцы практически неподвижного лежания пластом мышцы.
Ежедневные перевёртывания дежурной сестричкой моей тушки с боку на
бок спасали только от пролежней, да и то не в полной мере. Так что
самое первое, чем я занялся после осознания этой самой возможности
шевелиться, это попытками придать своему телу хоть какое-то иное
положение, отличное от распластанного.