— Однако, Сергей Викторович, не жалеете вы себя. Разве можно так
издеваться над неокрепшим организмом?
И вот этот голос мне знаком. То есть не мне, а прежнему хозяину
этого тела. Тьфу ты, чёрт, пора бы уже перестать дистанцировать
своё сознание от физической новой оболочки. От этого все мои
проблемы с полноценным овладением этим телом!
— Только так и нужно. Или вы хотите, чтобы поручик до Рождества
в госпитале пролежал? Нет, я вполне вас понимаю, господа.
Размеренный распорядок, хорошее и своевременное питание и, что
самое главное, добрые, заботливые и симпатичные сестрички вызывают
вашу добрую зависть. Что на это скажете, Сергей Викторович? —
выразил явную поддержку моим физическим экзерциссам третий знакомый
голос.
— Мне бы с силами собраться, да от земли сейчас
оторваться...
— Вижу настоящего лётчика. Не успел раны заживить, а уже от
земли собирается отрываться. Одобряем, поручик! — обладатель
первого голоса продолжал фонтанировать весельем и задором.
В моём сиреневом закутке сразу стало тесно. Зато весело, к моему
внутреннему удивлению. Я самым натуральным образом обрадовался
этому посещению.
Так, тянем время, кряхтим и медленно вздымаем эту неподдающуюся
мышцам тяжёлую тушку на ноги. При этом судорожно вспоминаем, кто
это ко мне в гости пришёл. Что сослуживцы, это и так понятно по
весёлым подначкам и своеобразному отношению, присущему лишь добрым
товарищам. Память не подвела и в этот раз, любезно высветила имена
и фамилии гостей, а также занимаемые ими должности и чины в
роте.
Вот этот весёлый балагур, первым протиснувшийся через густые
заросли, мой нынешний сослуживец и давний товарищ, поручик Андрей
Вознесенский. С ним мы одно училище заканчивали, Александровское
пехотное, Московское. Оба мы дворяне, только я сирота, а у него
есть в Москве родители и куча других родственников. В училище
попали с Вознесенским в одну роту, даже койки стояли рядышком. Так
и шли все два года ровно, что в обучении, что по жизни. И в
увольнение вместе бегали. Даже пришлось невольно перезнакомиться со
всей его роднёй. Впрочем, для меня это было глотком семейного уюта,
особых домашних взаимоотношений, по которым я тогда здорово
скучал...
А потом жизнь ненадолго нас разбросала, меня на запад, а его на
юг, чтобы чуть позже снова свести вместе в Гатчинской авиашколе.
Поручика я получил в положенное время и тогда же чётко понял, что
нет у меня никакого желания всю жизнь провести среди солдат и в
окопах. В мирное время это ещё куда ни шло, хотя полк наш стоял в
такой глухой провинции, что не местное общество с его прекрасными
барышнями служило для нас отдушиной от службы и развлечением, а мы
для него являлись таковым. И перспективы далёкого служебного
будущего рисовались такими же беспросветными, потому что не было у
меня наверху никакой протекции, а звёзд с неба я явно не хватал.
Потому и воспользовался первой же возможностью круто изменить свою
судьбу, когда у нас прошёл слух о наборе офицеров в недавно
открытую офицерскую воздухоплавательную школу. Отправил рапорт по
команде и вскоре получил положительный ответ...