Приблизительно так же жизнь сложилась и у моего товарища. Снова
мы вместе учились в Гатчине, потом получили назначение в
Петербургский авиаотряд, а потом и сюда перебрались, в Псковскую
авиароту. Так что кому-кому, а ему можно надо мной весело и
беззлобно подшучивать.
С ним наш доктор, чуть ниже среднего роста, с крепкой и плотной
фигурой, с чёрными роскошными усами, и такой же антрацитовой густой
шевелюрой. Правда, слабоват наш врач на глаза, поэтому вынужден
постоянно носить очки. С круглыми стёклышками, как у кота Базилио в
фильме-сказке про некоего деревянного обалдуя.
И третий мне прекрасно знаком. Товарищ и сослуживец лётчик нашей
роты прапорщик Миневич, закончивший ту же Гатчинскую авиашколу и
получивший назначение к нам в роту перед самым убытием сюда, в этот
город.
— Как самочувствие, поручик? — подхватил меня под руку доктор,
помогая принять вертикальное положение. — Не переусердствуете в
своих занятиях?
— Ничего, благодарю, уже гораздо лучше, — отдуваясь и вытирая
лицо и шею от обильно выступившего пота подхваченным с земли
казённым полотенцем. — Устал от ничегонеделанья. Вот решил тело в
должный тонус привести.
Доктор с каким-то удивлением глянул, тут же отвёл глаза. Что это
он? Нет, наверняка я что-то не то ляпнул. Надо мне быстрее в люди
выходить, с народом побольше и почаще общаться. Хоть пойму, что за
словечки и обороты в этом обществе и времени приняты, а то память
новая как-то мне в этом не особо помогает. Наверняка ведь
прокололся. Ладно, пусть на больную голову списывают все мои
непонятности и несоответствия. Ага, запретят летать, вот и будет
тебе больная голова со всеми вытекающими! Нет, хватит одному в
своей палате валяться, точно пора начинать в люди выходить.
— Аэроплан твой восстановили, так что можешь выписываться, —
Андрей поспешил высказать радостную для меня новость.
— Ну куда ему выписываться, поручик? Рано ещё. Сами посмотрите,
слаб ещё ваш товарищ. Так что пусть ещё полежит, понаблюдается,
собой вот займётся, только осторожно, не перенапрягаясь. А я со
своей стороны ещё с лечащим врачом переговорю. Давайте мы вас до
палаты проводим, Сергей Викторович. Прапорщик, помогите поручику.
И, голубчик, куда вы так спешите? Никуда ваш аэроплан не
денется.
— Переговорите, доктор, переговорите. Пусть переведут меня в
другую палату, а то одному лежать тяжко и скучно, не с кем словом
перемолвиться, — подхватил я слова доктора. Не упускать же так
вовремя подвернувшуюся возможность найти собеседников. И мягко
высвободил свой локоть из цепкой хватки Миневича. — Нет, Николай
Дмитриевич, благодарю за помощь, но я уж как-нибудь сам дойду.