– Где документы? – спросил директор.
– Вы что, не собираетесь даже спросить сперва, как мои дела? Ваша мама не учила вас вежливости?
Директор ударил меня по лицу. В отличие от доктора, он ничего не имел против того, чтобы запачкать руки.
У меня все поплыло перед глазами. Фильмы не подготовили меня к этому – ни к тому, как это на самом деле больно, ни к тому, что это почему-то каждый раз вызывает шок.
– Мне сегодня не до твоих игр, – сказал директор. – Нам нужно знать, где документы. Кому ты их отдала? Китаю? Индии?
– От этого зависит множество жизней, – тихо сказал доктор из угла камеры, как будто ему было не наплевать на это.
Я послала директору воздушный поцелуй – ну, насколько это можно было сделать без помощи рук. Я слишком хорошо понимала, что стоит мне только сказать им про документы, и я лишусь своего последнего козыря. Мы с Финном до сих пор оставались в живых лишь потому, что я владела этой информацией, а они – нет. И потому, даже когда я готова была сдаться и принять смерть, мысль о том, что в моих руках жизнь Финна, заставляла меня молчать. Что бы они ни делали.
А в средствах они не стеснялись.
Наверняка мои крики помешали Финну спать, но, по крайней мере, я не сдалась.
ЭМ
Прошел еще один день. Еще не до конца проснувшись, я смотрела на потолок, пытаясь разглядеть там знакомые трещинки в тусклом голубоватом свете, проникающем в камеру из коридора. От нечего делать я потрогала синяки. Судя по ощущениям от надавливания, они, наверное, были красновато-фиолетовые, совсем как покрывало на кровати в нашей старой комнате для гостей. Моей матери всегда нравился этот цвет. Подозреваю, это как-то связано с ее любовью к хорошему каберне.
В коридоре послышались шаги. Я нахмурилась. Я не голодна. Разве уже время завтрака? Нет, свет еще выключен.
Дверь отворилась медленно, за ней оказался охранник, которого приставили к нам совсем недавно. У этого в глазах еще проглядывалась хоть какая-то человеческая порядочность, и, в отличие от Кесслера, он всегда давал мне еду в руки и даже иногда, когда я возвращала поднос, говорил «спасибо». Я толком не запомнила его имя. Коннор? Купер?
– Когда ты была маленькой, – сказал охранник, маяча в дверях, – у тебя был выдуманный друг по имени Майлз. Это был фиолетовый кенгуру.
Я резко села.
– Что?!