– Идем. Нам надо идти.
– Что ты имеешь в виду?
– Я пришел, чтобы забрать тебя отсюда.
У меня пересохло во рту, а язык внезапно показался слишком большим. Это было то, чего я ждала. Способ выбраться наружу. Я никогда в жизни никому не рассказывала про Майлза.
Кроме этого охранника, судя по всему.
– А Финн? – спросила я.
– И его тоже. Пошевеливайся.
Я вскочила, и мои ноги оказались на удивление окрепшими. Я запустила руку под матрас, достала записку в полиэтиленовом пакетике и сунула ее в карман. Охранник – Коннор? – уже отправился освобождать Финна. Я медленно шагнула к двери камеры. Дверь была открыта нараспашку. Я коснулась дверного косяка кончиками пальцев, изучая место, где стены так долго были моими границами – и вот превратились в ничто. Я нерешительно шагнула вперед, и на какую-то дурацкую секунду мне показалось, что я сейчас расплачусь.
Я услышала скрежет ключа в замке, повернулась и увидела, как Коннор пытается открыть камеру Финна. О господи! Осознание хлынуло на меня, как буйная волна на Киава Айленд, и вышибло воздух из моих легких. Я сейчас увижу Финна!
Коннор наконец справился с замком и открыл дверь, и все застыло до тех пор, пока тишина в промежутках между ударами сердца не затопила нас и не сделалась оглушительной. Если я отнеслась к нашей внезапной свободе, как животное, позабывшее мир за решеткой, то Финн выпорхнул из своей камеры, словно птица из клетки. Я едва успела взглянуть на него, как он сгреб меня и так крепко прижал к себе, что я чуть не задохнулась – но мне было на это наплевать.
– Боже мой, – повторял он раз за разом. – Боже мой.
– Дай я на тебя посмотрю!
Я отодвинулась и провела руками по его щекам, заново узнавая лицо. Ну конечно же, глаза голубые. И как я могла забыть эти губы? Тонкие розовые губы с приподнятым уголком, вечно намекающим на насмешливую улыбку. Боже мой, почему же я никогда прежде не замечала, какой он красивый? – Тебе пора подстричься.
Финн погладил меня по щеке краем большого пальца.
– Ты красивая.
Я много лет жила в страхе, в бегах, оторванная от всех, кого люблю, и потом, запертая в этой камере, где меня допрашивали и пытали, а смерть постоянно стояла у меня за плечом. Но клянусь, никогда мне не было настолько страшно, как в тот момент, когда Финн наклонился и впервые поцеловал меня.