— Здравствуй, Владимир.
Оля чуть отошла назад — то ли освободить дорогу, то ли чтобы
ненароком не оказаться слишком близко. И между нами тут же выросла
стена. Невидимая, но будто сделанная из холодного и очень твердого
льда. Конечно, я догадывался о ее существовании и раньше, еще до
того, как увидел свою бывшую пассию под ручку с Ходкевичем, но
почувствовал только теперь.
Точнее — не почувствовал. Вообще ничего.
— Здравствуй. — Я чуть склонил голову. — Ты хотела меня
видеть?
— Не я.
Оля явно не случайно говорила, едва приоткрыв рот, чуть ли не
сквозь зубы — так ее голос звучал жестко, подчеркнуто-вежливо и,
пожалуй, даже ядовито. Впрочем, ей хватило такта не ерничать и
воздержаться от дурацких вопросов вроде «Как здоровье ее
сиятельства Алены Юрьевны?»
А может, просто не было времени.
— Не я, — зачем-то повторила она, разворачиваясь. — Пойдем. Не
стоит заставлять ее высочество ждать.
На этот раз льдом между нами можно было бы заморозить весь
Зимний, но меня уже беспокоила исключительно грядущая встреча с
Елизаветой. Если уж дорогая племянница решила втайне обратиться ко
мне, да еще и фактически напрямую, значит…
Что-то да значит.
— Прошу, Владимир.
Оля нарочно чуть ускорила шаг, чтобы самой открыть дверь.
Наверное, я при этом должен был почувствовать себя неотесанным
мужланом, однако вместо этого лишь коротко кивнул, изображая
учтивость, и прошел в соседнюю комнату.
Тоже гостиную, только примерно вдвое меньше — в самый раз для
тайной встречи наедине… Или не совсем. Елизавета сидела под
огромной шпалерой у невысокого столика, количество стульев рядом с
которым могло означать беседу как с глазу на глаз, так и
втроем.
Но, похоже, все-таки первое.
— Оленька, милая, — негромко проговорила Елизавета, — ты не
оставишь нас ненадолго?
— Как пожелаете, ваше высочество.
Процокали каблуки, и ее благородие титулярный советник
какого-то-там ведомства исчезла за дверью. И стоило шагам стихнуть,
как что-то неуловимо изменилось. Великая княжна, наследница рода
Романовых, а может, и короны, вдруг поникла, разом превратившись в
самую обычную девчонку на полтора года младше меня нынешнего.
И я вдруг подумал, что само ее облачение — легкий брючный
костюм, надетый на блузку с расстегнутой верхней пуговицей, был не
намеком на неформальную беседу без особых церемоний, а следствием
самой обычной небрежности. Вызванной то ли спешкой, то ли высшей
степенью расстройства.