«С маленькой (la petite, как презрительно называла она Нелидову) мы держимся весьма прилично, но, признаюсь, с того времени, как мы сошлись с нею таким образом, с нею обращаются свободнее, ласкают ее более и даже перед публикою. Девица чрезвычайно фальшива: это проявляется во всем, что она рассказывает; но все это не смущает меня; я буду следовать своему пути в убеждении, что он угоден Богу».
В начале 1792 года великая княгиня, находившаяся в то время в ожидании родов, писала Плещееву: «Вы будете смеяться над моею мыслью, но мне кажется, что при каждых моих родах Нелидова, зная, как они бывают у меня трудны и что они могут быть для меня гибельны, всякий раз надеется, что она сделается вслед за тем второй madame де Ментенон. Поэтому, друг мой, приготовьтесь почтительно целовать у ней руку и особенно займитесь вашей физиономией: чтобы она не нашла в этом почтении насмешки или злобы. Я думаю, что вы будете смеяться над моим предсказанием, которое, впрочем, вовсе не так глупо»[1].
С другой стороны, лица, составлявшие великокняжеский двор, отчасти недовольные преобладавшим влиянием г-жи Бенкендорф, отчасти в угоду великому князю и в надежде, в свою очередь, достигнуть каких-либо личных выгод, или прямо стали поклоняться новому светилу, или, по меньшей мере, сторонились Марии Феодоровны. Так, ближайший друг и советник Павла, князь Александр Борисович Куракин, имевший позволение от императрицы приезжать лишь по временам из саратовского имения своего Надеждино, куда он был выслан на жительство, писал цесаревичу из деревенского своего уединения: «Я всегда разумел вас, как следует, мой дорогой повелитель (mon eher maitre), всегда ценил значение и свойство того чувства, которое привлекает вас к вашей приятельнице; знаю, как много своим характером и прелестью ума своего содействует она вашему благополучию, и поэтому желаю искренно, чтобы ваша дружба и доверенность к ней продолжались. Пчела, собирая мед для улья своего, не садится на один только цветок, но всегда ищет цветка, в котором меду более. Так поступают пчелы. Не так же ли должны действовать и существа, одаренные разумением, чувствительностью, с истинным достоинством способные направлять свои желания и поступки к лучшему и к тому, что их удовлетворяет и наиболее им приличествует?» («Русский Архив» за 1873 год, 2165)