— Сам ей шею свернешь? Чтоб не мучилась? — Спросил его сосед по
клетке, а солдаты, выстроившиеся за клеткой на колесах, засмеялись
и стали обсуждать, как бы они поступили со мной, если бы я не
умерла сегодня.
У меня похолодели ноги, и я икнула от страха, но заставила себя
сидеть на полу клетки и делать вид, что их слова ни капли меня не
касаются.
Из трехэтажного особняка вышел управляющий Уварий, лицо его было
наполовину синим, нос был обработан какой-то глиной и из ноздрей
торчали короткие трубочки, чтоб он мог дышать, и шел он, широко
расставляя ноги. Вид у него был потешным и его раскоряченные ноги и
утиная походка стали мне хоть и небольшим, но утешением.
Уварий забрался в палантин, который внесли с улицы четыре очень
высокие и крайне накачанные женщины в одежде, больше всего
походившей на купальник, поверх которого намотали несколько метров
прозрачной тафты.
Управляющий махнул рукой из палантина, и клетки, запряженные в
обычных лошадей, покатили к воротам. За нашей клеткой шли воины,
они обсуждали предстоящее празднество, и кто на что потратит
призовые деньги.
Из ворот мы выехали не на улицу, а на площадь и под бурные
аплодисменты толпы направились к огромным воротам, ведущим к
сооружению, больше всего проходившему на Колизей. Я поняла о какой
арене шла речь.
Внутри у меня все сжалось, я вспомнила, как римляне поступали с
первыми христианами, и гордость моя почти проиграла битву страху.
Он злобным, диким зверем вырвался на свободу, и я чуть не заорала
от ужаса, но прикусив губу, с большим трудом заставила себя не
падать духом и держать себя в руках. Помирать я не собиралась, да и
братишка обещал что-нибудь придумать, а пока мне просто нужно было
прожить достойно отпущенное мне время...
Арена была небольшой, примерно с полфутбольного поля и народ,
сидевший на трибунах, возвышался над ней метрах в трёх, на
трибунах, расположенных на высокой каменной стене. Клетки выкатили
на арену и поставили у стены. Всех выгнали из клеток, и загнали в
другие, встроенные в стену арены. Получалось, что на арену выгнали
больше двадцати приговорённых и нас приветствовал радостный рев
толпы. В нас полетели лепестки цветов, и кто-то даже не пожалел
денег. Мне на маковку упала монета и я, ойкнув, подняла ее и
посмотрела на серебряный кругляш с изумлением. Кто-то, значит, вот
так просто деньгами кидается, а кто-то за долги людей на смерть
посылает. Интересно люди живут в этом мире. Я смотрела на
перепуганных и в основном замученных людей вокруг себя. Некоторые
уже сдались и безвольно взирали на происходящее, женщины в основном
рыдали. Мужчины старались вести себя достойно, четверо и Альмир в
том числе, стояли в сторонке и что-то обсуждали. Один высокий, с
сильно избитым лицом и перебинтованным плечом показывал на арену и
явно раздавал роли остальным. Я вздохнула и попыталась понять, что
они задумали. Но Раненый стоял ко мне почти спиной, и я не видела
его губ. Альмир кивал головой и даже что-то предлагал сам, мужчины
уважительно смотрели на юного героя, а у меня сердце екнуло. По
меркам моего мира, он был еще мальчишкой, только окончившим школу,
а он вон как себя ведет. Я гордилась своим неожиданно обретенным
братишкой.