4
Санлеп писал акт проверки всю ночь. Лайма, жена, несколько раз вставала, нервно курила на кухне одкомнатной квартиры в малосемейке, которую получила именно она – Лайма устроилась в отдел кадров большого галантерейного комбината, который был почти её тёзкой. Он назывался «Лаума».
– Брось ты пикироваться с начальством, – говорила она. – Всё равно свою правоту не докажешь. Только себе навредишь. Знаешь, с чем это сходственно?
– С чем? – поинтересовался Санлеп.
– С полоумием.
Но Санлеп был из когорты правдолюбцев, которые не останавливаются ни перед чем, наивно полагая, что их честность в конце концов победит. Действовал по принципу: хоть рыло в крови, да наша взяла. И утром он намеревался показать свой 22-страничый документ Озолсу.
Худая и бледная, как одинокий клабищенский призрак, белобрысая секретарша его остановила:
– Янис Карлович занят. Он велел никого к нему не пускать. Кстати, а вы знаете, что у нас больше не работаете? Вот приказ, ознакомьтесь…
Приказ был короткий. «Уволить Рябинина А. В. как не выдержавшего испытательный стаж и допустившего нарушение трудовой дисциплины, выразившее в самовольной проверке мясокомбината».
– Но это же бред сивой кобылы! – воскликнул Санлеп. – Проверка была плановой. Меня сам Озолс туда послал.
– Любая проверка проводится по распоряжению главврача СЭС, – объяснила секретарша. А такого распоряжения не было…
Кровь ударила Санлепу в голову. Он вломился в кабинет Озолса.
– Как прикажете понимать все это?
Озолс оторвал глаза от какой-то бумаги.
– Успокойтесь, – сказал он. – Ваше раздражение мне непонятно. Вы сами во всём виноваты. Теперь расхлёбывайте.
– А кто говорил о плановой проверке? Кто показывал мне письмо студента?
– Какое письмо?
И тут Санлеп понял, что Лайма была права. Он играет в оглохшую дудку. У этой развезени – все признаки мышеловки. Он никому ничего не докажет. В этом городе – круговая порука, полный соглас, все до единого повязаны блатом, взятками, здесь не потерпят, что какой-то никудыка вмешивается в их устоявшийся и ненаедный распорядок жизни. Это – сборище клевретов, упыри, выкормыши прогнившего до основания режима. Берзиньньш тоже откреститься от всего: мол, никакой плановой проверки и не было, знать ничего не знаю.
Санлеп резко повернулся и вышел. Может, его поймут в прокуратуре? Но у него нет никаких доказательств. Как бы не оследиться. Письмо в газету анонимное, оно у Озолса, не заверенный печатью санэпидстпнции акт проверки мясокомбината – это не официальный документ…