— Эксперимент опасный, — продолжил
я. — Именно поэтому мы и сбросили хвост. Сами понимаете, кто угодно
мог попасть под воздействие. Так что и пустырь выбрали
специально.
— Что это за прибор и откуда он у
Толстого? — спросил Черкасов.
Я пожал плечами.
— Точно не могу сказать. Знаю
только, что это университетская разработка. И, судя по тестам, эта
приблуда требует значительной доработки… Пока что работает
криво.
Подполковник переглянулся с
сотрудниками, которые стояли позади меня, словно невидимые тени.
Затем снова повернулся ко мне.
— И когда ты собирался мне обо всём
этом сообщить? — спросил он.
Я усмехнулся:
— Ваши сотрудники перехватили меня у
дома Толстого. Я даже не успел позвонить домой и предупредить,
когда вернусь. А вообще, собирался заехать завтра и доложить.
Я видел, как на мгновение в его
глазах мелькнуло что-то похожее на сомнение. Он знал, что не может
к чему-то придраться напрямую. Но я чувствовал: что-то изменилось.
Он мне не доверял.
Черкасов откинулся в кресле, глубоко
вдохнул и махнул рукой одному из сотрудников.
— Подбросьте его светлость до
дома.
Я поднялся, взглянул на него в
последний раз.
— Доброй ночи, Евгений
Александрович.
— Доброй ночи, Алексей
Иоаннович.
И я вышел из кабинета. В голове
крутилась одна мысль: судя по всему, следить теперь будут не только
за Стагнисом.
***
Я вернулся домой уже поздно, когда в
окнах особняка на Большой Дворянской горел тёплый свет. Было бы
логично ожидать тишины и уюта, особенно перед вечерним чаем,
но…
Едва переступив порог, я ощутил
атмосферу суеты и возбуждения. В доме царило редкое оживление,
больше похожее на переполох.
— Аграфена, что стряслось? — спросил
я у проходившей мимо помощницы.
Феня лишь закатила глаза и тяжело
вздохнула.
— Светские новости, ваша светлость.
Много новостей. Все собрались в гостиной. Лучше вам пройти туда и
узнать все от домочадцев.
Я кивнул и вошел в публичную часть
дома. В «голубой» гостиной собралась вся семья — отец, матушка,
Виктор и Татьяна. Матушка, размахивая какой-то бумагой, что-то
возбуждённо говорила отцу, тот слушал её с прищуром, Виктор сидел в
кресле, скрестив руки на груди, а Татьяна вся светилась
любопытством.
— Добрый вечер, — произнёс я, входя.
— Что за переполох?
Матушка остановилась на полуслове,
повернулась ко мне и буквально потрясла бумагой перед моим
лицом.