— Твою налево… Вот и сэкономил, —
скрипнул я зубами, глядя на это маленькое, но очень болезненное и
нереально дорогое напоминание о вчерашнем веселье.
Разбудить дока оказалось задачей с
повышенной сложностью. Я тряс его за плечи, щёлкал пальцами у
самого уха, даже подносил к носу открытую банку с остатками
консервов, но старик и не думал подавать признаков жизни. Казалось,
он умудрился отключиться настолько, что ничто не способно было его
потревожить.
В конце концов терпение лопнуло. Я
схватил стакан, наполнил его водой и с торжественным видом вылил
всё содержимое ему на голову.
Доку хватило ровно секунды, чтобы
очнуться, вскинуться и огласить рубку мощным проклятием:
— Ты что, охренел?! — возмущённо
прохрипел он, вытирая лицо рукавом и пытаясь осознать, что вообще
произошло.
— Ничего себе, так вы не только
злоупотребляете алкоголем, но и ругаетесь, — не без злорадства
улыбнулся я, пряча стакан за спиной.
— Прошу прощения, — моментально
смутился старик Блюм, оглядываясь по сторонам, словно только что
проснулся в чужом мире. — В голове какой-то ужас…
Я молча наблюдал, как он пытается
привести себя в порядок, потирая виски и пытаясь отогнать остатки
сна.
— Могу помочь, — предложил я,
подходя к столу и протягивая руку, чтобы помочь ему слезть.
Это на мгновение вызвало у доктора
культурный шок. Он приподнял голову, огляделся вокруг и только
тогда осознал, что всё это время сидел прямо посреди обеденного
стола, окружённый остатками еды и пустыми тарелками.
— Чёрт возьми, — пробормотал он,
пытаясь подняться, но с явным недоумением, будто не верил, что всё
происходит наяву. — И что я тут делаю?
— Отличный вопрос, — произнёс я с
усмешкой. — Предлагаю вместе поискать на него ответы. Но
сперва…
— Таблетка от головы, — опередил
меня доктор, подмигнув и поднимая палец, как будто это было
очевидным решением.
По пути в медотсек я решил заскочить
в свою каюту. Браском разрядился в ноль и совсем не подавал
признаков жизни, так что я хотел быстро заменить аккумулятор, а
старый поставить на подзарядку.
Дверь практически беззвучно отъехала
в сторону, и я снова замер. Уже в третий раз за это короткое
утро.
— Вы издеваетесь, что ли? —
вырвалось у меня, и я почувствовал, как голос дрожит от недоумения
и раздражения.
В моей постели лежали Грон и Ниамея.
Оба были полностью нагие, но, к счастью, прикрылись простынёй.
Правда, наёмнице стоило бы подумать о том, чтобы укрыться чуть
более тщательнее — её грудь оставалась открытой для посторонних
глаз. Впрочем, мягкий полумрак в каюте, то ли из-за особенностей
строения глаз космодесантника, плохо переносящего яркое освещение,
то ли ради создания более уютной обстановки, помогал сгладить
неловкость ситуации.